Иуда и Евангелие Иисуса

Вполне возможно, что именно из–за несбывшихся надежд отдельных представителей различных иудаистских движений того периода, мечтавших о царстве Божьем, некоторые иудеи, отчаявшись, принялись пересматривать свои традиции с точностью до наоборот. Подобные идеи всплыли вновь гораздо позднее, в рамках разнородного иудейского движения, известного как каббала. Если попробовать определить конкретный импульс, который мог подтолкнуть людей к новому и такому странному способу интерпретации иудейских традиций, способный объяснить активность в середине II века гностических движений, известных нам по документам, найденным в Наг–Хаммади и других местах, и осужденным Иринеем и другими, то тут есть очевидное предположение: поражение восстания Шимона Бар–Козивы, также известного как «Бар–Кохба» и «Сын Звезды». Римляне подавили это восстание в 135 году, навсегда изменив лицо иудаизма[16].

Пожалуй, это может объяснить и отчасти циничный способ интерпретации гностиками Ветхого Завета, переворачивающий все с ног на голову. Коль скоро события показали, что Яхве, Бог Израиля, поставил свой народ в безвыходное положение и допустил то, что великая мессианская фигура (сам Бар–Кохба) и выдающийся раввин (рабби Акива, поддержавший Бар–Кохбу и объявивший его Мессией) потерпели такое страшное поражение, значит, возможно, все традиционные представления о том, кто хороший, а кто плохой, искажены. Вероятно, по этой причине во многих гностических текстах герои предстают злодеями, и наоборот: если Бог Ветхого Завета все–таки плохой бог, из–за которого его народ терпит беды, то, может быть, те, кого он осуждал (такие, как Каин), все–таки были хорошими, а те, к кому он был милостив (такие, как Авель), были плохими.

И вот причудливый, перевернутый мир гностических измышлений обретает форму. И в той же степени, в какой иудеи приветствовали гностическое учение, они делали гигантский шаг в сторону от всего, что было типично иудаистским согласно Ветхому Завету, и так называемой межзаветной литературе, и все это продолжало утверждаться в рамках раввинистической мысли. (Раввины, если попытаться обобщить, продолжали поклоняться единому Богу Творцу и взывать к Нему, и даже больше не ждали прихода Его царства, на что надеялись Акива и другие.)[17]

Но были ли гностики в каком–то смысле христианами? Пожалуй, это зависит от того, что имеется в виду. В прошлом столетии было много споров об отношениях между ранним христианством и ранним гностицизмом. Как видно, многие из тех, кого сегодня считают гностиками, называли себя христианами, последователями Иисуса, так что историкам нужно учитывать, что в понятие «христианин» те или иные группы и личности могли вкладывать совершенно разный смысл. Фактически это весьма вероятно.

Однако одна научная теория пошла гораздо дальше, но сегодня о ней мало кто вспоминает. В первой половине XX века многие ученые рьяно пытались доказать, что ранние христиане, и не в последнюю очередь Павел и Иоанн, в действительности почерпнули материал для своей зрелой богословской системы, своей интерпретации деятельности Иисуса Назарянина из идей гностицизма. Попытки утверждать это на сегодняшний день практически прекратились, так как есть очень весомые контраргументы, доказывающие, что и Павел, и Иоанн были привержены Ветхому Завету и твердо отстаивали традиционный иудаистский креационистский монотеизм — именно то, что отрицали гностики.

Но поскольку Иоанн, Павел и другие авторы Нового Завета (а также те, кого они могли цитировать в ранних христианских гимнах и стихах, включенных в их писания) говорят об Иисусе как о том, кто находится в единстве с вечным уникальным Богом, и о его пришествии в наш мир с целью открыть правду, нетрудно догадаться, что эта история может сослужить очень хорошую службу любому, кто намерен пропагандировать взгляды на мир, отличные от тех, которых придерживались Иоанн, Павел и другие христианские богословы I века. Сохраняй Иисуса ключевой фигурой, великим и могущественным учителем, пришедшим с другой стороны поведать нам правду и спасти нас от тяжелого бремени… и просто измени природу этого бремени (больше не грехи, а материальность), образ Бога (больше не создатель материального мира, Бог Авраама, Исаака и Иакова, а далекая, чистая сущность, не замаранная контактом с творением первого), природу спасения (больше не справедливое царство Божье, рождающееся в рамках вселенной пространства–времени, а полное избавление людей от материального мира)… и вот, пожалуйста, мы по–прежнему последователи кого–то, кого мы зовем «Иисусом», но теперь у нас взгляды на мир и религия без всех этих отвратительных иудейских составляющих. И, как мы увидим, можно не опасаться, что римские власти решат нам возразить.