Юбер аллес (бета-версия)

После этого я ожидал всякого - в том числе и того, что Дитль решит меня уничтожить. Но я не мог и подумать, что он и в самом деле меня отпустит обратно. В конце концов, я знал смертельно опасные вещи. Вместо этого он сказал: "Хорошо, я уважаю ваше решение. Вы могли бы понять, что я не могу сейчас избавиться от этого жирного борова. Это политика. Но если вы не готовы поступиться личными амбициями ради интересов общего дела - не смею вас задерживать". Кажется, именно в этот момент я понял, что он не рассматривает себя как "Хансвюрста", как его называл Йодль, или "временную техническую фигуру", по несколько более деликатному выражению Канариса - он думает о реальной власти. И уж, конечно, сам никакими амбициями поступаться не собирается.

Через много лет, окидывая взглядом прошедшее, я думаю: возможно, я допустил ошибку, не согласившись быть теневой фигурой в министерстве? В конце концов, самому Дитлю удалось - хотя и огромной ценой, о которой я уже говорил и ещё буду говорить впоследствии - искусно лавируя между разными силами, подчинить себе триумвират и стать тем Райхспрезидентом, которого мы знаем. К добру или к худу, мой позвоночник слишком негибок для того, чтобы долго стоять в полусогнутом положении.

Но тогда я был, признаться, взбешён. Участие в заговоре должно приносить победу или смерть, но не возвращение на прежнее место, в том же звании и должности. Я принял это, но не смирился. Более того, я надеялся, что после избавления от Гёринга - чего я наивно ожидал ещё долгое время - обо мне вспомнят.

Увы. Именно Гёринг стал той точкой опоры, благодаря которой Дитль сумел перевернуть ситуацию.

Разумеется, Эдвард Дитль вполне разделял те чувства, которые мы все питали к этому человеку, предавшему наше дело и доверившихся ему людей. Однако, марионетка на престоле - впрочем, престол ещё следовало создать! - и опальный, но все же не растерявший окончательно связей и влияния партийный лидер нашли общий язык. Один хотел получить верховную власть, другой - выжить и вернуть себе хотя бы часть былого влияния.

Даже когда Дитлю удалось провернуть афёру с райхспрезидентством, одновременно аннулировав и волю Хитлера, и решения триумвирата о коллективном руководстве, он продолжал держаться за Гёринга. Только в 1945 году, после подписания Женевского договора, он решил, что старый предатель ему больше не нужен. Однако и тогда он не стал его уничтожать, хотя и отнял у него, наконец, министерский пост.

Должен сказать: неопределённость, воцарившаяся в результате "полуотстранения" Гёринга - который формально продолжал оставаться имперским министром авиации, самым роковым образом отразилась на наших военных действиях. Отсутствие легитимно действующего начала, отступление от фюрерпринципа, пусть даже отчасти оправданное политическими соображениями, неизбежно ведёт..."

Власов сменил страницу - времени на чтение почти совсем не осталось.

"Даже смерть Гёринга в 1946 году сопровождалась официозным некрологом весьма двусмысленного свойства, из которого при желании можно было вычитать намёки на нездоровый образ жизни покойного. На партийных же политинформациях прямо говорилось, что Гёринг умер от обжорства и пьянства. Некоторые поговаривали о самоубийстве на почве алкоголизма - и эти разговоры никто не останавливал.

Теперь я должен сказать несколько слов о политике триумвиров. Обычно им ставят в заслугу "гениальное" решение восточного вопроса. На самом деле оно было тривиальным: прекратить радикальную политику Хитлера по отношению к русскому населению. Не спорю, это была разумная мера. Отчасти разумной была и опора на русские антикоммунистические силы. Однако, создание Райхсраума и независимой - хотя бы формально - России было очередной преступной ошибкой, ибо противоречило предначертаниям самой истории. Задача германизации славянских земель могла быть решена лишь путём продолжения политики Тевтонского Ордена, разумно изменённой и приспособленной к новым условиям..."

Фридрих с раздражением закрыл страницу: ещё раз знакомиться с изложением теоретических построений лихачевского кружка, да ещё и перемешанных с "тевтонской мистикой" у него не было ни времени, ни желания.

Этот дат оказался последним. За кадром, очевидно, оставалось много любопытного - например, рассказ о французском плене, написание "Тактики", обстоятельства переезда в Россию и всё за этим последовавшее. Однако, судя по всему, это всё показалось юдскому жулику безобидной болтовнёй, не способной заинтересовать покупателей, и он не стал это сканировать.

Что ж, кажется, Власов как раз уложился во время. За окнами светало. Пора было ехать в банк.

Kapitel 58. Тот же день, утро. Москва, улица Краснова, 18 - проспект Освободителей.