Юбер аллес (бета-версия)

- Итак, СЛС переводит деньги в филиал российского банка. Допустим, это "Бета-Банк". Через некоторое время выходит доптираж "Свободного Слова". Русские безопасники, конечно, проверяют ведомости. И видят, что все деньги потрачены на этот самый доптираж. Что-то, конечно, украдено местными функционерами - но по мелочи... Тебя здесь ничего не смущает?

Власов промолчал.

- А вот теперь самое интересное. Представь себе, что на самом деле деньги со счёта "Бета-Банка" на самом деле в Москву не пришли. А были втихую переведены на анонимные счета...

- В таком случае, кто финансирует дополнительный тираж газеты? - спросил Фридрих, уже догадываясь, что услышит в ответ.

- Ты начинаешь прорубать рыбку! - Власов удивленно сдвинул брови - какую рыбку, почему прорубать? - но вовремя сообразил, что это какая-то русская идиома, дословно переведенная на дойч. Не иначе, Хайнц решил поразить своего русского друга знанием тонкостей языка. Забава вполне невинная, и все же Фридриху фраза резанула слух. Стремление казаться "своим парнем", как правило - признак неуверенности. Хотя, конечно, любые преимущества надо использовать, особенно в чужом окружении. Но ломать комедию перед ним, Власовым? Похоже, Хайнц заигрывается...

- ...обеспечивался какими-то другими деньгами, пришедшими по российским каналам, - продолжал меж тем Эберлинг. - В принципе, их можно было бы отследить. Но местные безопасники обычно полагаются на хорошую работу коллег из Берлина. Те сказали, что придут деньги, сказали на что именно и сколько. Русские проверяют - вроде бы всё сходится.

- Ну, допустим, - Власов собрался с мыслями, - таким образом можно отмыть какие-то небольшие суммы. Что это доказывает? Что у СЛС есть чёрная касса? Это не открытие. К тому же зачем такие сложности? Хотя, - Фридрих в задумчивости почесал подбородок, ногти проскребли по свежей щетине с неприятным звуком, - может быть, скунсы таким способом оплачивают свою агентуру? Нет, не агентуру, там есть схемы получше. Пятая колонна? Тоже нет: всё равно там денег немного... Нет, это бессмысленно. Разве что как неприкосновенный запас на крайний случай. Или на оплату разовой акции... Стоп. А откуда вообще взялась эта идея? Насчёт счетов?

Эберлинг оживился.

- О, это интересная история. Всё началось с одного мероприятия. В Бурге на днях должен был состояться, - Хайнц заговорил по-русски, - Festival NEMETSKOI KULTURY - он выделил голосом последние два слова. - Да-да, - он снова перешёл на родной язык, - именно с таким названием. Основной бенефициатор - Рифеншталь-Фонд.

- Я до сих пор не могу понять, почему мы терпим эту... эту женщину, - Фридрих удержался от более резкой формулировки. - И её восьмого мужа. Этого, как его...

- Господина Лихачёва, - любезно напомнил Хайнц. - И не надо лишней грязи: он у неё всего лишь седьмой. А фрау Рифеншталь, вообще-то, является национальным достоянием Райха и народа Дойчлянда. У неё больше наград, чем у всех руководителей Управления, вместе взятых. В конце концов, ты ведь каждый год смотришь "Ужин в "Медведе"? За одно это ей можно многое простить.

- Ранние её фильмы действительно хороши, - согласился Власов, - да и "Ужин", конечно, шедевр... Но вот та гадость, которую она снимала после этого... Этот, как его... "Ночной патруль". Это же обычная порнография. К тому же с политическим душком.

- Но, между прочим, она тогда привезла нам пальмовую ветвь из Канн. Помнишь заголовки в газетах? "Германия снова побила французов на их территории"...

Фридрих почувствовал, как к горлу подступает тяжёлая, холодная злоба.

- Да, заголовки помню. И считаю этот день нашим национальным позором, - сказал он по возможности спокойно. - Когда нация, давшая миру Гёте, Ляйбница, Бетховена, Шопенхауэра, мало того что умудряется прославиться дешевым непотребством, но еще и гордится этим... Я не понимаю, как этого не понимаешь ты? По крайней мере, сейчас. Ты был юнцом - как, впрочем, и я. Но теперь...

- Наверное, я хорошо сохранился, - усмехнулся Хайнц, - но я и сейчас не понимаю, что именно тебя так злит. Конечно, старуха не ангел, но отрицать её заслуги перед культурой? Это просто смешно.

Вошла официантка, неся заставленный поднос. В центре стояло блюдо, накрытое серебристым куполом.

- М-м-м, - оживился Хайнц, - это у нас что? Мясо с брусничным вареньем по-славянски... Аб-ба-жаю, - последнее слово было сказано по-русски, причём, как заметил про себя Власов, с правильной интонацией.

Эберлинг развернул салфетку с прибором. Сыто звякнула вычурная двузубая вилка.

Девушка взяла со льда графин. Посмотрев на Фридриха (тот энергичным жестом отверг предложение), она быстро и ловко наполнила стопку Эберлинга, после чего деликатно пододвинула к нему поближе тарелочку с копчёной севрюгой. Белые ломти рыбы украшали маслины и половинка лимона. Ко всему этому полагалась специальная белая посудинка с тёртым хреном.