Юбер аллес (бета-версия)

Фридрих вновь усмехнулся, но не стал спорить. Время, когда весь мир внимал громким авиационным рекордам, действительно прошло - а в России у летчиков в особенности не было шансов. Смоленский мирный договор, хотя и не запрещал формально России иметь военную авиацию, обставлял ее таким множеством условий и ограничений, что многим пилотам не то что бывшей Красной Армии, но и РОА пришлось расстаться с небом, а ведущие конструкторские бюро переключились с самолетов на автомобили. Не на машины для массового потребителя, конечно. Тут у хилого российского автопрома не было никаких шансов выстоять против германских концернов, наводнивших страну своей продукцией. Но в специальных областях русские показали, на что способны. Гоночные "МиГи", начиная с гагаринского и кончая болидом нынешнего чемпиона Михаила Сапожникова, доставили немало горьких минут пилотам "МакЛарена" и "Феррари", а полицейские бронеавтомобили Сухого (в России, с ее вечной неприязнью к полиции, их именовали не иначе как "суками") охотно закупали спецслужбы многих стран - включая, разумеется, Райх.

- Вы сами-то в Москву по делам? - с истинно русской бесцеремонностью спросил водитель.

- Да, - не стал спорить Фридрих.

- Ну, ясно, для туристов не сезон сейчас. Туристы на Масленичной неделе будут, а в нынешнюю слякоть кому охота... Что вы не москвич - это сразу видно, у меня на приезжих глаз наметанный. Да только не могу признать, откуда вы. Вроде на дойча похожи, но по-русски больно хорошо говорите... только слишком, ну, чисто, что ли. Будто по книге. Наши так не говорят. Не из эмигрантов, случаем?

- Из эмигрантов, - вновь согласился Власов.

- А-а, - голос водителя наполнился уважением. - Дворянин, наверно?

Фридрих усмехнулся. Воспитанная на душещипательных безграмотных романсах убежденность в том, что Белая гвардия состояла исключительно из князей и графов, была одним из самых стойких русских мифов, который не смогло пошатнуть даже возвращение многих белоэмигрантов после свержения большевизма. Но в данном случае развенчивать миф было ни к чему.

- Барон, - честно ответил Фридрих.

- Вот оно как! - воскликнул таксист. -Ну, с прибытием вас на Родину, господин барон. Вы извините, коли что не так, сами понимаете, не каждый день баронов возим... А... - он почему-то понизил голос, - там вы где живете?

Власов подумал, не укоротить ли наконец это назойливое любопытство, но решил, что откровенность и на этот раз ему не повредит, а словоохотливость таксиста еще может оказаться полезной.

- У меня квартира в Берлине, и дом в Висбадене, материнское наследство.

- А, в Германии, значит, - в голосе водителя сквозило разочарование, и Фридрих вдруг понял, что значило это выделенное голосом "там". Америка, Франция, Атлантический блок. В общем-то, таксист, при всей своей простоватости, предположил вполне логично. Раскол в Белом движении, впервые оформившийся еще в 1918 - тогда это был раскол между сторонниками Антанты и Германии - продолжал тлеть и в эмиграции, а в годы Второй мировой обострился до предела. Многие белые, включая даже некоторых прославленных генералов, предпочли поддержать большевиков в борьбе против "исторического врага, посягающего на суверенитет России". Нашлись и те, которые не ограничились словесной поддержкой и сражались на стороне Красной Армии - когда дела большевиков пошли совсем кисло, те готовы были принять помощь хоть от черта. После Петербургского процесса многих из этих бывших белых - тех, конечно, кого удалось поймать - повесили либо отправили на каторгу за измену и соучастие в преступлениях коммунизма. Естественно, что их единомышленники предпочли остаться по другую сторону линии фронта - фронта новой, холодной войны; те же белоэмигранты, что поддержали Германию - сразу или хотя бы после победы над большевизмом - в первые же послевоенные годы практически все вернулись на родину. Многие бросили ради этого налаженную за двадцать лет жизнь на Западе. Хотя еще больше было тех, кому и бросать-то было нечего, кроме разве что такой же работы таксиста...

- А вы предпочли бы, чтобы я прилетел из США? - спросил Власов напрямую.

- Ну, почему сразу из США, - смутился таксист. - Много всяких стран есть... вот, говорят, и в Южной Африке наши люди живут...

Фридрих недоверчиво усмехнулся.

- Вы же так уважаете дойчей и дойчский порядок. Не думаете же вы, что в атлантистских странах его больше?