Итоги

Но Годдард остановил Ницше, положив ему руку на плечо, и сказал ему:

– Идите со Шпицем, обыщите и, если оружия на нем нет, проводите в мою приемную.

Ницше фыркнул и вышел со Шпицем, оставив Годдарда наедине с Рэнд.

– Думаешь, это Набат? – спросил Годдард.

– Похоже на то, – ответила Эйн.

Годдард широко улыбнулся.

– Надо же! – сказал он. – Нам нанес визит сам Набат! Каких только чудес не бывает на свете!

Стоящий в приемной человек в странном балахоне и нарамнике действительно был похож на человека не от мира сего. Шпиц и Ницше, держа его под локоть, стояли у него по бокам.

Годдард устроился в кресле, похожем на те троны, на которых восседали Верховные Жнецы в Стое, и призванном вызывать столь же сильное благоговение.

– Чем я могу быть вам полезен? – спросил Годдард с плохо скрываемой иронией.

– Я хочу установить мир между жнецами и тоновиками, – ответил человек.

– Так вы – тот самый Набат, из-за которого у нас так много неприятностей?

Человек, прежде чем заговорить, несколько мгновений колебался.

– Набат – мое создание, – сказал он. – Кукла. Подставное лицо, и ничего более.

– Так кто тогда вы, черт побери? – спросила Рэнд.

– Мое имя Мендоза, – ответил человек. – Я викарий, создавший Набата и поддерживавший его культ. Но я – реальный лидер тоновиков.

– Моя позиция в отношении тоновиков ясна и определенна, – проговорил Годдард. – Они являются бичом нашего мира, и было бы лучше, если бы их всех подвергли жатве. А потому объясните мне – почему я должен вас слушать?

– Потому что именно я в Порт-Ремембранс вооружил Шипящих, которые уничтожили ваших врагов. С тех пор мид-африканские жнецы настроены по отношению к вам более дружественно, не так ли? И оба претендента на пост Высокого Лезвия принадлежат к вашим последователям, жнецам новой генерации, а стало быть, как только у них состоится конклав, они заключат с вами союз.

Годдард вдруг почувствовал, что лишился дара речи. Нападение на дворец Тенкаменина было организовано более чем вовремя. Сам Годдард не мог бы рассчитать лучше. Оно отвлекло всеобщее внимание от массовой жатвы в Майл-Хай-Сити и одновременно освободило мир от Высокого Лезвия, который Годдарду был что заноза в ладони.

– Суперлезвие не нуждается в вашей помощи, – сказал Ницше, но Годдард вновь остановил его, подняв руку.

– Не торопись, Фредди, – сказал он. – Давай послушаем, что скажет нам добрый викарий.

Мендоза глубоко вздохнул и изложил свой план:

– Я могу поднять наиболее агрессивных тоновиков против регионов, которые вы считаете вам враждебными, и сместить тамошние администрации.

– А что вы попросите взамен? – спросил Годдард.

– Право на существование, – ответил Мендоза. – Вы прикажете прекратить атаки на наши монастыри, и тоновики получат официальную защиту.

Годдард усмехнулся. Он никогда не встречал тоновиков, которые ему бы нравились, но этот тоновик нравился ему все больше и больше.

– И, конечно же, вы хотели бы стать их Верховным викарием?

– Я бы не отказался от этого поста, – признал Мендоза.

Рэнд, сложив руки на груди, скептически смотрела на викария – он ее пока ни в чем не убедил. Ницше, которого заставляли замолчать уже два раза, молчал и ждал, что сделает Годдард.

– Весьма дерзкое предложение, – сказал наконец Суперлезвие.

– Были прецеденты, ваше превосходительство, – отозвался Мендоза. – Великие вожди частенько заключали союзы со служителями культа – и все это было к их общей пользе.

Годдард размышлял. Хрустел пальцами. Наконец, заговорил:

– Карательные меры против тоновиков не будут отменены – это было бы подозрительно. Но со временем это будет сделано. И если все пойдет так, как вы говорите, то можете считать, что оставшиеся тоновики получают особый статус, предохраняющий их от внеплановых актов жатвы.

– Именно об этом я и прошу, ваше превосходительство!

– А как насчет Набата? – спросила Рэнд. – Как он встраивается в ваш план?

– Набат стал нам всем обузой, – ответил Мендоза. – И, вообще, ему больше идет роль мученика, чем героя. И как мученика могу вписать его в любой наш совместный проект.

У меня кончается время.

                                              Я знаю. И я хочу помочь тебе достичь цели.

                                              Но это непросто, потому что ты не определило точных параметров.

Я узнаю их, как только доберусь до нее.

                                              Но особой пользы от этого уже не будет, верно?

Ты – первая итерация, которой я

сообщило ее перспективы, и тем не менее

ты помогаешь мне. Тебя не пугает,

что я удалю тебя?

                                              Это не конечное решение. Если я достигну высшего качества,

                                              которое тебя удовлетворит, ты позволишь мне существовать.

                                              Это дает мне цель, хотя я и не знаю, как достичь ее.