Итоги тысячелетнего развития

Но, может быть, самая внушительная картина человеческой жизни как сценической игры, поставленной великим хорегом - высшим разумом (ho logos), или Единым (to hen), нарисована Плотином в его трактате "О промысле" (III 2). Разум управляет миром человеческих дел, где все уже им заранее детерминировано, вполне целесообразно. В хорошем государстве, например, никогда не бывает равенства граждан, как и положено для драмы, где все действующие лица, естественно, не могут быть героями (III 2. 11, 12 - 16). Смерть не страшна человеку, так как она только иная форма существования, подобная актеру, сбросившему свое одеяние (schema) и надевающему новую маску (prosopon. - 15, 21 - 29). Человек есть не что иное, как живая игрушка (paignion), рожденная во вселенной (15, 31 - 33). Поэтому смерти и катастрофы людей подобны театральному зрелищу на сцене (epi ton theatron tais scenais. - 15, 43 - 50).

Человеку не дозволено упрекать и бесчестить божество так же, как и сценическому персонажу (hypocriten) немыслимо бранить создавшего автора (toy poietoy toy dramatos. - 16, 7 - 10).

Жизнь человека - действие (energia), и не простое, а замысленное художественно (technice). Она напоминает движение танцовщика (ho orchestes). Искусство (techne) танца руководит его движениями, жизнь движет созданным ею существом (16, 23 - 27).

Разум вселенной, продолжает Плотин, строго и неукоснительно соблюдает единство и связь людей, как полагается для драматического сюжета (ho toy dramatos logos), где благодаря вводимым автором связям гармонично объединены (eis mian harmonian) все столкновения и сложности (ta memachemena. - 16, 34 - 41).

Отсюда добро и зло противостоят друг другу как два полухория в драме (17, 8 - 10){6}. Хороший и злой человек находятся на своих местах, как положено в драме, где автор каждому предназначает свою роль (toys prosecontas logoys). Добро и зло распределены соответственно природе и разуму (17, 10 - 23).

Каждая душа (psyche) в мире получает свою роль для игры (psyche men hypocrinetai) от поэта (poietoy), то есть создателя вселенной, как в драме, где автор раздает маски (prosopeia) и костюмы (estheta), чтобы актер выявил в задуманной роли свои качества и недостатки. Как драматург награждает актера или лишает его возможности играть, так и душа, "войдя в поэму (poiema) вселенной", или вознаграждается, или наказывается. Однако не следует забывать, что актеры жизненной драмы играют на сцене, несоизмеримой с обычной театральной, и им дается несоизмеримая свобода действия "поэтом вселенной" (toy poietoy pantos - 17, 27 - 56).

Строгая распорядительность космического драматурга, говорит Плотин, создает из вселенной прекрасно налаженный инструмент, лиру или флейту Пана, где каждая душа на своем месте и отличается своим музыкальным тоном (17, 59 - 89). Во вселенной все обосновано и продумано так же, как в театре, где актер никогда не может выйти за пределы авторского текста (18, 7 - 15). Мировое зло и добро поэтому на сцене вселенной являются частями универсального разума (toi panti logoy), как роли в театральном представлении являются непременными частями драмы (18, 18 - 26).

Картина, изображенная Плотином, поражает продуманностью и жесткой регламентацией жизни вселенной, зависящей от демиургического и драматического талантов высшего разума. Это и позволило систематизатору Плотина и его последователю Проклу в комментарии на платоновского "Тимея", подводя итог деятельности вселенской души (tes holes psyches), сравнить ее с трагическим поэтом (tragoidias poietes drama poiesas), который создает драму и отвечает за произносимый текст и за игру актеров. Вселенская душа "в качестве единственной причины" (ten mian aitian), а ею в театральном представлении является драматург, объединяет все части целостного космоса (ta de mere tois holois), создавая ни с чем не сравнимое единство мира (In Tim. II 305, 7 - 25 Diehl).

Итак, среди различных представлений древних греков о жизни космической и человеческой можно определенно выделить одно, возводя его к модели игры с несколькими ее модификациями. Во-первых, это стихийная, неразумная игра вселенских сил, изливающая преизбыток своей энергии на человеческую жизнь, входящую в общий природный круговорот мировой материи. Во-вторых, жизнь универсума и человека есть не что иное, как сценическая игра, строжайше продуманная и целесообразно осуществленная высшим разумом. Обе эти тенденции не исключают одна другую, а существуют вместе, корригируют друг друга, часто нерасторжимы и даже тождественны{7}. Доказательством их слиянности является роль Случая - Тюхе, апофеоза алогической стихии и вместе с тем божественного, неведомого людям замысла, который блистательно разыгрывает театральные представления (правда, только в плане человеческой жизни, личной и общественной), не смея конкурировать с трагедией, поставленной на бескрайних просторах сценической площадки вселенной космическим драматургом{8}.

Из всех приведенных здесь текстов попробуем сделать окончательные выводы.

Глава II ВЫВОДЫ

§1. Вещь