Итоги тысячелетнего развития, кн. I-II

Хороший актер – недурной образец для подражания мудрецу. Стоик Эпиктетсравнивает Сократа, предпочтившего бегству смерть от яда, с"хорошим актером"(agathos hypocrit"es), который готов лучше прекратить игру, чем играть вопреки удобным для него обстоятельствам (Dissert, IV 1, 165 Schenkl., ср.: Цицерон о выборе актерами ролей,"наиболее подходящих к их индивидуальности". – De off. I 31, 110). Гелиодор(IV в. н. э.), автор романа"Эфиопика", скажет впоследствии устами своего героя Феагена о божестве Тюхе, которое"подшутило"над людьми,"выведя нас словно на сцену и сделав из нашей жизни представление"(V 6). Александрийский эпиграмматист Паллад, враг христианства, четко выразит сценическое представление о жизни в следующем двустишии:"Наша жизнь – сцена (sc"en"e) и забава (paignion). Или учись играть (paidzein), отложив заботу, или неси страдания"(Anth. Pal. X 72 Beckby). А один из ранних учителей церкви (III в.), Климент Александрийский, не хуже классического язычника тоже вспомнит смиренного христианина, который исполняет предназначенную ему роль в"драме жизни"(Strom. VII 11, 65 Dind.).

Но, может быть, самая внушительная картина человеческой жизни как сценической игры, поставленной великим хорегом – высшим разумом (ho logos), или Единым (to hen), нарисована Плотиномв его трактате"О промысле"(III 2). Разум управляет миром человеческих дел, где все уже им заранее детерминировано, вполне целесообразно. В хорошем государстве, например, никогда не бывает равенства граждан, как и положено для драмы, где все действующие лица, естественно, не могут быть героями (III 2. 11, 12 – 16). Смерть не страшна человеку, так как она только иная форма существования, подобная актеру, сбросившему свое одеяние (sch"ema) и надевающему новую маску (pros"opon. – 15, 21 – 29). Человек есть не что иное, как живая игрушка (paignion), рожденная во вселенной (15, 31 – 33). Поэтому смерти и катастрофы людей подобны театральному зрелищу на сцене (epi t"on theatr"on tais sc"enais. – 15, 43 – 50).

Человеку не дозволено упрекать и бесчестить божество так же, как и сценическому персонажу (hypocrit"en) немыслимо бранить создавшего автора (toy poi"etoy toy dramatos. – 16, 7 – 10).

Жизнь человека – действие (energia), и не простое, а замысленное художественно (technic"e). Она напоминает движение танцовщика (ho orch"est"es). Искусство (techn"e) танца руководит его движениями, жизнь движет созданным ею существом (16, 23 – 27).

Разум вселенной, продолжает Плотин, строго и неукоснительно соблюдает единство и связь людей, как полагается для драматического сюжета (ho toy dramatos logos), где благодаря вводимым автором связям гармонично объединены (eis mian harmonian) все столкновения и сложности (ta memach"emena. – 16, 34 – 41).

Отсюда добро и зло противостоят друг другу как два полухория в драме (17, 8 – 10) ^[433]. Хороший и злой человек находятся на своих местах, как положено в драме, где автор каждому предназначает свою роль (toys pros"econtas logoys). Добро и зло распределены соответственно природе и разуму (17, 10 – 23).

Каждая душа (psych"e) в мире получает свою роль для игры (psych"e m"en hypocrinetai) от поэта (poi"etoy), то есть создателя вселенной, как в драме, где автор раздает маски (pros"opeia) и костюмы (esth"eta), чтобы актер выявил в задуманной роли свои качества и недостатки. Как драматург награждает актера или лишает его возможности играть, так и душа,"войдя в поэму (poi"ema) вселенной", или вознаграждается, или наказывается. Однако не следует забывать, что актеры жизненной драмы играют на сцене, несоизмеримой с обычной театральной, и им дается несоизмеримая свобода действия"поэтом вселенной"(toy poi"etoy pantos – 17, 27 – 56).

Строгая распорядительность космического драматурга, говорит Плотин, создает из вселенной прекрасно налаженный инструмент, лиру или флейту Пана, где каждая душа на своем месте и отличается своим музыкальным тоном (17, 59 – 89). Во вселенной все обосновано и продумано так же, как в театре, где актер никогда не может выйти за пределы авторского текста (18, 7 – 15). Мировое зло и добро поэтому на сцене вселенной являются частями универсального разума (t"oi panti logoy), как роли в театральном представлении являются непременными частями драмы (18, 18 – 26).