Итоги № 6 (2012)

Герои нового спектакля «Анархия» — панки, квартет ансамбля tHe dYsFUnCKshOnalZ («Дисфункционалы»), зажигавшие английскую публику в 80-х годах прошлого века. Принадлежа к другому поколению, кумирами которого был молодой «Современник», а значит, совсем другие песни, с культурой «дрянных» мальчишек в рваных джинсах и разноцветными ирокезами на бритой голове мы разминулись. Потому, не до конца доверяя своим ощущениям после представления, я решила приобщиться хотя бы к истории вопроса. И незамедлительно поняла, что именно чувствовала. В главе «Развлечения панков» рассказывается о самом любимом невинном приколе юных нигилистов: «Рано утром панк залезает в мусорный бак. Остальные прячутся и наблюдают. Когда к баку подходит человек с мусорным ведром (чаще всего это какая-нибудь старушка), из него высовывается панк и говорит: «С добрым утром!» Реакцию человека легко можно себе представить». Моя реакция была как раз та, на какую они рассчитывали. Справедливости ради должна заметить, что премьерная публика «Современника», московский истеблишмент, обескураженной старушкой с мусорным ведром себя вовсе не чувствовала. И дружным хохотом отвечала: «С добрым утром!»

Честно говоря, и тогда, в наши скудные 80-е, вызов панков обществу потребления на отечественных просторах казался достаточно двусмысленным. А сейчас риторические антиамериканские эскапады, звучащие со сцены из уст героев, пытающихся тряхнуть молодостью, двусмысленны в квадрате. Хит «Пластиковые люди», который мыслился как пощечина, обращенная к тем, у кого не по одной золотой пластиковой карте в карманах пиджаков и дамских сумочках, ласкает их слух, как милая шутка на корпоративной вечеринке, где хорошо оплаченные артисты щекочут нервы молодой буржуазии.

Пьесу английского драматурга Майка Пэкера театр откопал на фестивале новой драмы в Любимовке. Каким ветром ее туда занесло, знают, видимо, только устроители. Типичную ремесленную поделку роднят с андеграундом разве что маргинальность героев и ненормативная лексика. Причем в русском варианте она стала обильнее и грубее.

Хотя лично меня куда больше задевала ненормативность режиссуры. Гарик Сукачев, поставивший спектакль, вполне возможно, специалист по драйву и кайфу, но понятия не имеет ни об актерском ансамбле, ни о чувстве пространства, ни о сквозном действии и прочих мелочах. Резануло уже в первой сцене: бывший гитарист Марк Фэзис (Дмитрий Певцов) приходит на продуктовый склад к Билли (Михаил Ефремов), где бывший лидер «Дисфункционалов» фасует банки с фасолью, и уговаривает его восстановить группу, откликнувшись на сказочное предложение ненавистных америкосов. Сразу понимаешь, актеры существуют в разных театральных системах и будут выбираться из предложенных обстоятельств, как в антрепризе, каждый сам по себе. Ефремов — сама мхатовская или современниковская достоверность, Певцов — ленкомовская энергетика. Замечательный артист Василий Мищенко взвалит на барабанщика Джона весь груз своих не сыгранных ролей с такой самоотверженностью, что клоунада все же обернется мелодрамой. Может быть, стилевой разнобой, сдобренный во втором акте беспомощной кислотной молодежной массовкой, и есть в понимании постановщиков анархия? В моем понимании — дилетантство. А все рассуждения о продажности и нонконформизме здесь такой же глубины и цены, что и панковский протест.

Георгий Данелия однажды сетовал, как трудно пришлось им с Викторией Токаревой работать над сценарием «Джентльменов удачи»: цензура запретила использовать воровской жаргон. Вот тогда-то, «выкручиваясь», они и сочинили знаменитый словарь героя Евгения Леонова с его бессмертной «редиской», естественно вошедшей в нашу разговорную речь. Спасибо ей, цензуре, принудившей талантливых художников к художественному решению. Грустно, но все чаще вспоминаешь, сколько творческой энергии и фантазии высвобождалось под прессом. В том же «Современнике», кстати, в «Обыкновенной истории» или «Крутом маршруте». А в нынешней свободе все больше анархии, и речь вовсе не об обилии мата. Фига, вынутая из кармана, становится обыкновенным плебейским жестом.

Мария Седых

 

Сатана там правит бал / Искусство и культура / Художественный дневник / Кино

 

Главный лауреат Венецианского фестиваля «Фауст» непривычно быстро дошел до российского проката. Непривычным был и громкий медийный резонанс, вызванный его пышными премьерными показами в Петербурге и Москве. Причем если в Северной столице публику собрали в культурно-пафосном, торжественном, но не слишком пригодном для кино зале филармонии, то для московских зрителей выбрали место пафосное совсем в другом смысле — кинотеатр в «Барвиха Лакшери Вилладж». Поскольку картина Сокурова при всей ее псевдоисторичности, костюмности, цитатности и образной замороченности выносит весьма внятный приговор нашему времени, то даже выбор таких неуместных площадок для премьеры можно расценить как художественный жест.