Итоги № 48 (2012)

Музыка с биодобавками / Искусство и культура / Художественный дневник / Опера

Музыка с биодобавками

/ Искусство и культура/ Художественный дневник/ Опера

Премьера оперы «Лживый свет моих очей» Нового музыкального театра

 

Спровоцировал эту историю блистательный аристократ Карло Джезуальдо ди Веноза, любимец ценящей искусства Феррары конца XVI века. В 24 года наследник нескольких богатых семейств убил свою жену и ее любовника, заточил себя в родовом замке и до конца жизни слушал в домашней капелле свои мадригалы, уходя в душевную болезнь и одиночество. В ХХ веке вдруг обнаружилось, что князь был гениален и предугадал многие находки последующих столетий: в век тотального господства гармоний он писал мадригалы хроматического стиля, предвосхищая далеких потомков с их любовью к атональному. Потомки услышали и воздали должное. Ему посвятили произведения Игорь Стравинский и Альфред Шнитке, Анатоль Франс и Хулио Кортасар, Вернер Херцог и Бернардо Бертолуччи. В 1998 году итальянский композитор Сальваторе Шаррино откопал пьесу Чиконьини 1664 года «Предательство ради чести», основанную на реальных событиях из жизни Карло Джезуальдо ди Венозы. И написал о соотечественнике оперу «Лживый свет моих очей» (Luci mie traditrici), поставленную театрами европейских музыкальных столиц и несколько лет назад ставшую заметным событием Зальцбургского фестиваля.

В Москве такого рода затеи обычно не возникают. Сенсацию произвели ансамбль «Студия новой музыки» Владимира Тарнопольского и МАМТ, пустивший на свою сцену готовый спектакль с помощью Московской консерватории, Итальянского института культуры в Москве и Министерства культуры РФ. Впрочем, тех, кто следит за «Студией новой музыки», событие не удивляет: студийцы делали «Желтый звук» по Шнитке и Кандинскому, оперу Наймана «Человек, который принял свою жену за шляпу» и другие «немосковские» проекты.

На беглый взгляд музыкальный язык оперы — шорохи и всхлипы, когда в возникшей паузе можно задуматься: а вот этот трехкратный скрип — часть партитуры или расшатавшийся стул?.. Но постепенно выясняется, что фокусов и пустых эффектов нет, напротив, партитура Шаррино под внимательным взглядом дирижера Игоря Дронова располагает к вслушиванию в тончайший шепот струнных и почти неразличимых ударных, редкие звуки духовых и совершенно особый вокал. Я бы определила услышанное как академическую психоделику, хотя автор считает ее «скорее биологической» и «естественной». Режиссер Катерина Панти Либеровичи тоже ориентирует на двойное восприятие: сначала опера выглядит как эталонная малобюджетная постановка с black box и замирающими перед пюпитрами певцами в партикулярных костюмах, но после пятой минуты обнаруживается усвоенная театральная эстетика домоцартовской эры, неожиданно, но логично приходящая к античной драме с ее неодолимой силой рока. В отличие от внешне подобных модных постановок эта содержит многие культурные слои. Авангардный символизм и даже постмодерн выглядят почти патриархальными, а ренессансная куртуазность легко уживается с минимализмом. Браво певцам, особенно сопрано Екатерине Кичигиной и баритону Андрею Капланову. Браво ансамблю солистов «Студии новой музыки», чья техника иногда выше понимания.

Сейчас «Студия…» обозначила свою работу как проект «Новый музыкальный театр» и рассчитывает показать еще ряд непривычных в наших широтах опер. Если они будут хоть частично соответствовать уровню «Лживого света…», отечественного меломана можно поздравить.

Без скидок / Искусство и культура / Художественный дневник / Театр

Без скидок

/ Искусство и культура/ Художественный дневник/ Театр

Леонид Хейфец поставил «Цену» Артура Миллера в Театре Маяковского

 

C упорством, достойным лучшего применения, наша возбужденная (то ли отсутствием, то ли попытками реформ) театральная общественность неутомимо пересчитывает возраст руководителей московских коллективов. Примеры можно приводить минимум раз в месяц, но бывают и обострения. Опустим откровенное хамство (публичные пожелания уйти со сцены в прямом, а не в переносном смысле слова), просто бестактности, бросающиеся походя в эфире или со страниц газет. О социальных сетях и говорить нечего, там и вовсе в выражениях не стесняются. Старейшины свалены в одну кучу (вернее, похоронены в одной братской могиле), где мирно покоятся вместе мэтры и недомерки, художники с прошлым славным и сомнительным, те, кто и сейчас в прекрасной творческой форме, и те, кто умело ведет ими созданное дело. В полемике наши старейшины не участвуют, тихо глотают нитроглицерин, а вступаются за них, как это сделала совестливая Чулпан Хаматова, редко.