Итоги № 42 (2012)

Образование — это отрасль с наименьшим количеством инноваций. Среди самых дорогих публичных компаний в этой области почти нет компаний с чисто онлайновой бизнес-моделью. Среди непубличных звезды есть — Lynda.com, GlobalEnglish Corp., Ed map, TutorVista. com, но их выручка не превышает 100 миллионов долларов. И никто пока не стал игроком № 1 ни в США, ни в мире в целом. Так что у проекта есть перспективы и глобального развития. Не говоря уж о большой свободной нише для создания новых бизнес-моделей. Ее порождают инерция участников процесса — школ, учителей, регулирующих органов, низкий уровень конкуренции, не стимулирующий внедрение инноваций, сложность монетизации и отложенная выручка. Бизнес-модель «Дневника.ру» удачна, так как сочетает большой масштаб, барьеры для входа конкурентов и создание реального удобства для пользователей. Иными словами, лидер рынка, подключивший большинство школ, обладает большой аудиторией, которой можно предлагать услуги и рекламу.

Важно, что данная бизнес-модель дает большое количество вариантов построения неназойливой монетизации. Очевидно, что родители будут готовы платить за возможность анализа успеваемости, оценки вероятности поступления в вуз, за дополнительные сервисы — скажем, по поиску репетиторов, языковых школ, мастер-классов, спортивных секций, предложений ритейлеров и т. д. По сути это самое большое достоинство проекта — то, что система дает устойчивый контакт с родителями, принимающими решения о покупке товаров, и много информации о потребителях, то есть учениках.

Вероятно, для инвестора это долгосрочная инвестиция. Коммерческий успех проекта не вызывает сомнений, однако время выхода на самоокупаемость и выхода инвестора из проекта — это наиболее неопределенные моменты времени. Если удастся международная экспансия, скорее всего, компания будет выведена на IPO.

Голос крови / Политика и экономика / Спецпроект

Голос крови

/ Политика и экономика/ Спецпроект

Андрей Воробьев — о жарких спорах у постели умирающего Андропова, об анамнезе и диагнозе Раисы Горбачевой, о том, кто донашивал рубашки за канцлером Аденауэром, о разнице между Ельциным-пациентом и Ельциным-президентом, а также о непрочитанных страницах в скорбной хронике «Норд-Оста»

 

Доктор Воробьев никогда не стремился во власть и вообще старался держаться от нее подальше. Но так вышло, что от его врачебного решения порой зависела судьба генсеков и президентов. Жизнь кидала его то в политику, а то и вовсе в министры. О том, как это было, мы и продолжили разговор.

— В начале 70-х вас стали часто приглашать к пациентам «кремлевки» — больницы 4-го главка. Как это произошло?

— Умер мой учитель Кассирский, я возглавил кафедру гематологии после него. Сначала меня вызывали в 4-е управление как главного гематолога. Но однажды у нас на консилиуме в «кремлевке» возник серьезный спор. И получилось, что я был вызван для того, чтобы решать проблему крови, а решал проблему сердца. Один из моих сотрудников сказал тогда: «Ну все, Андрей Иванович! Теперь вы пропали. Вас будут таскать в «кремлевку» непрерывно. Потому что они увидели нормального терапевта широкого профиля».

— Высокое положение пациентов не мешало принимать врачебные решения?

— Если хочешь работать серьезно, нужно выкинуть из головы должность, чины и звания больного. Иначе ты его погубишь. Это надо сделать внутри себя раз и навсегда. Участники консилиумов много спорили, но никогда решение не принималось большинством голосов. И в этом, кстати, замечательная особенность Евгения Ивановича Чазова, который тогда был начальником управления. Он мог горячиться, спорить, но никогда не командовал. Мы были на равных.

— У постели больного Андропова тоже возник ожесточенный спор?

— Меня позвали на консилиум примерно через полтора месяца после начала болезни. У Андропова была тяжелейшая подагра. Больная почка перестала работать, он перешел на диализ, и случилось заражение. Называю диагноз, потому что он был в публикациях о смерти. Я взглянул на анализы и сказал, что у пациента синегнойный сепсис. Евгений Иванович сначала взорвался: «Что ты молотишь, какой сепсис!» У меня и сейчас перед глазами эта картина: лежит Андропов, у его постели Чазов и я отчаянно спорим, приводя все новые и новые аргументы. Кончилось тем, что я продиктовал свое заключение — Чазов был не против. Потом ко мне подошел Плеханов, начальник управления охраны Кремля: «Андрей Иванович, ну вы сильны! Я подсчитал — 21 раз возразили Чазову». Я ответил, что наши отношения с Чазовым не стали хуже от этого. Рабочие споры исключают личные обиды.