Итоги № 42 (2012)

— В общем-то да. Сначала я получил официальную повестку о назначении дела к рассмотрению в суде, а примерно через неделю пришла повестка из Прокуратуры РСФСР — явиться для допроса в качестве свидетеля по делу о злоупотреблениях и нарушениях законности в МГКА. Самое пикантное в том, что на допрос меня вызывали в тот же день и в тот же час, когда в суде было назначено дело Олега Ш. К тому времени за мной уже было установлено наружное наблюдение, телефон прослушивался, и даже в моем автомобиле умудрились поставить «жучок». Возникло подозрение, что к моему делу уже подключили КГБ. Но в таком случае это было связано еще и с моими встречами с иностранцами, которые иногда привозили мне письма от дочери из Германии. Тем более что я нарочно по телефону открытым текстом поведал ей о своих новых заботах и даже переслал некоторые свои жалобы по делу, чтобы она пустила их в ход при необходимости через Amnesty International, международным членом которой я был. Но передо мной встала дилемма: куда же мне идти в день начала процесса Олега — в суд или на допрос к Коротаеву? Если я не явлюсь в суд, то дам повод для обвинения меня в срыве процесса. А если не явлюсь в прокуратуру, дам основания обвинить меня в уклонении от явки к следователю. И я решил явиться в суд пораньше и сразу же заявить ходатайство — отложить дело в связи с необходимостью моей явки в прокуратуру. Судья долго разговаривал по телефону и, вернувшись в зал, объявил, что заседание продолжается, а мне следует явиться в прокуратуру в восемнадцать часов.

Тут же я заявил ходатайство о вызове в суд и допросе эксперта-автоинструктора, а также попросил о приобщении к делу в качестве вещдока пальто дочери Витюхина, которое, по их показаниям, он приобрел в Москве в день убийства. К тому моменту я уже выяснил в Сокольническом универмаге, что в тот день таких пальто в продаже не было. На мой вопрос, почему автоинспектор при проведении следственного эксперимента ограничился ездой с Олегом по двору УВД, а не выехал с ним на улицу, он ответил: мне что, жить надоело? Эту фразу судья очень не хотел записывать в протокол — ведь она рушила всю версию о водительских способностях моего подзащитного.

А тем временем параллельно развивалась ситуация с нападками на адвокатуру вообще. После публикации в «Правде» в редакцию хлынули отклики академиков, писателей, киношников, студентов и рабочих. Они писали о произволе местных органов прокуратуры и милиции, о том, что роль защитников в процессе жалка и суд их не слушает, что прокурор — хозяин процесса. Но правоохранительные органы, к сожалению, уже перестали реагировать на прессу. И я, посоветовавшись с друзьями и коллегами, решился на последний штурм — написать письмо самому Анатолию Лукьянову, который только недавно был выдвинут Михаилом Горбачевым в секретари ЦК и курировал как раз административные и правоохранительные органы.

— Что было в этом письме?

— Я не зацикливался на своих личных проблемах, а подавал их как частный, но очень яркий случай борьбы скрытых противников перестройки и демократизации против формирования правового государства. Неожиданно письмо дошло до адресата, и Лукьянов пригласил меня на беседу. Я ее помню очень хорошо. Он встает из-за стола, идет мне навстречу и протягивает руку: «Рад вас приветствовать, Марк Иосифович, извините, что задержал реакцию на ваше письмо». Я сказал то, что думал: «Наверное, я первый рядовой адвокат, который удостоен приема на таком высоком уровне». Ответ Анатолия Ивановича меня, признаться, удивил: «Какой же вы рядовой адвокат? Вы — строптивый адвокат, каких немного и на которых мы очень надеемся». А дальше был большой разговор о состоянии нашего правосудия, роли адвокатуры в новых условиях. Анатолий Иванович говорит: «Скажите, сколько времени вам нужно, чтобы изложить свои предложения в письменном виде?» Я молча открываю свой кейс и кладу перед ним на стол записку. Он бегло читает все шесть страниц и красным фломастером подчеркивает отдельные строчки. Изредка комментирует: «Тарифы и всякие позорные таксы, установленные Минюстом, завтра отменим. Насчет адвокатской тайны тоже правильно. Это надо легализовать. А насчет адвокатского иммунитета еще надо подумать». Только я вышел от Лукьянова, его помощник подбегает: «Если вас будут беспокоить, звоните!»

— Как развивалось дело вашего подзащитного, с которого все и началось?

— Пока я доехал со Старой площади до Большой Дмитровки, где находился президиум коллегии, из Прокуратуры РСФСР позвонили в президиум и попросили забрать мои карточки, а вместе с ними карточки, изъятые у других адвокатов. Заболевший судья по делу Олега Ш. чудесным образом выздоровел и быстро-быстро закончил процесс, возвратив дело для дополнительного расследования, которое на этот раз было поручено прокуратуре области. Обвинение быстро рассыпалось, и на скамью подсудимых сели те, кто действительно совершил преступление.