Итоги № 40 (2013)

С момента объявления планов Музыкального театра имени Станиславского и Немировича-Данченко этот спектакль ждали, как экзамена. Вагнеровские громады, требующие первоклассных дирижеров, смертоубийственной самоотдачи оркестра и непререкаемо сильных голосов, всегда становятся для театров художественным испытанием. В Музыкальном театре эта премьера стала испытанием для политики «опоры на собственные силы», которой следует недавно ушедший в Большой Владимир Урин. В Европе Вагнера поют кочующие звезды, Музыкальный обошелся своими силами. Однако оценкой, пожалуй, должна стать твердая четверка, потому что спектакль вышел славный, но звезда в заглавной роли ему бы не помешала.

Режиссер Андрейс Жагарс в разгар московских репетиций был скандально уволен в Латвии с должности директора Национальной оперы. После этого сняли с работы латышского министра культуры, а Жагарс согласился остаться консультантом театра. Возможно, эти перипетии навели его на идею в своей московской постановке рассказать не только придуманную Вагнером историю, но и историю самого Вагнера. Немецкий гений, как известно, страшно переживал из-за того, что «Тангейзер» не имел успеха в Париже. Тамошняя публика привыкла к балетным вставкам, композитор согласился такую вставку сделать — но лишь в первом акте, когда почитатели стройных ножек еще не приехали в театр. И тогдашние «мажоры» на премьере устроили скандал… Жагарс, рассказывая историю средневекового певца-рыцаря Тангейзера, покидающего грот языческой богини Венеры и пытающегося обрести спасение в любви к христианской праведнице Елизавете, превратил мифологический грот во французский бордель, а замок в Вартбурге — в немецкую библиотеку. Поэтому сцены с Венерой исполняются на французском языке, а сцены в Вартбурге — на немецком. Противостояние тела и души, что и подразумевается в сюжете, сохранилось, а с биографией Вагнера вышло не очень. Ведь Венера в опере страстно любит Тангейзера и не желает его отпускать, парижане же не слишком переживали по поводу отъезда обиженного на них композитора.

Парижский разгул воплощен в танцах, придуманных худруком киевского «Модерн-балета» Раду Поклитару: приглашенные в спектакль артисты театра «Балет Москва» художественно ласкают друг друга и, изнемогши, сваливаются на пол. А тема чистоты, строгости и мудрости Германии воплощена в «германском» «Тангейзере» замечательно. Декорации — книжные полки, символизирующие культуру как суть. Строгая цветовая гамма в нарядах дам, благородные белые и темные платья в отличие от пышущего красного во «французской» части. И наконец, сама отлично спевшая и сыгравшая свою роль Анна Нечаева. Ее влюбленная Елизавета так кидалась навстречу Тангейзеру и так целомудренно отодвигалась, когда его объятия становились плотнее, что нельзя было не поверить и в ее любовь, и в ее неопытность.

Хор, столь важный в «Тангейзере», был необходимо угрюм в паломническом шествии и ясно-радостен при прославлении господней милости, аккуратность оркестра не мешала его мощи. Все приобретения спектакля распределились по всем его участникам; потери собрал исполнитель главной партии. Тангейзер (Валерий Микицкий) был убедителен актерски (певец отлично сыграл нервного гения, доставляющего неприятности всем окружающим), но не вокально: он будто «отслужил» партию, без ожидаемых взлетов.

Впрочем, в целом премьера прошла вполне успешно, и публика заслуженно устроила длиннющую овацию в финале. Чем и подтвердила правоту Владимира Урина: этот театр пусть не совсем блистательно, но может прожить без иностранных визитеров.

Политика в камне / Искусство и культура / Художественный дневник / Книга

Политика в камне

/ Искусство и культура/ Художественный дневник/ Книга

Вышла в свет книга Владимира Резвина «Архитекторы и власть»

 

Два года назад Владимир Резвин выпустил книгу «Москва глазами архитектора». Речь в ней шла об островках старой Москвы, которых еще не коснулись «ковровые застройки» и где все еще может отдохнуть глаз ценителя городских архитектурных «излишеств». Однако норма прибыли в строительном бизнесе порой достигает 500 процентов, поэтому немудрено, что исчезают целые кварталы, и как знать, увидят ли внуки нынешних сорокалетних снос памятников и музеев Кремля.

Возможно, поэтому Владимир Резвин посвятил свою новую книгу не «регулярной» архитектуре, не владениям Рябушинского и притонам Тишинки, а монументальным архитектурным решениям и их творцам. И, конечно, отношениям архитекторов и сильных мира сего. Причина понятна: любая власть рассматривает архитектуру как политику, отлитую в камне. Так было во времена Петра Великого, Николая I, Сталина и Лужкова. Власть в архитектуре самовыражается. А архитекторы становятся жертвами ее «творческих исканий».