Итоги № 39 (2012)

— Тогда закончим, как и начали, цифрами. У тебя, кроме «Осени», еще куча разных инициатив в каждое время года. Ты в Москве-то бываешь?

— Недавно прикинул: оказалось, в прошлом году совершил 175 перелетов. Ну вот и считай.

Слетелись на Кремль / Искусство и культура / Художественный дневник / Балет

Слетелись на Кремль

/ Искусство и культура/ Художественный дневник/ Балет

Фестиваль «Мировые звезды в спектаклях театра «Кремлевский балет»

 

Есть в Москве театры, от которых ничего хорошего не ждешь. Оно понятно, что надежда умирает последней, но в этом конкретном случае мозг не дает ей шансов. Театр «Кремлевский балет» когда-то нежданно выпорхнул в перестроечные любимцы и вроде бы даже старался быть оригинальным — ставил «Макбет» Кирилла Молчанова. Но потом превратился из любимца в обузу дирекции ГКД. Вроде и финансировать тяжко, и выбросить жалко, как тот чемодан без ручки. Однако случилось.

Именно из-за своего не располагающего к капризам положения «Кремлевский балет» попал в поле зрения артиста Королевского балета «Ковент-Гардена» Давида Махатели. Наследник тбилисской балетной школы в нежные годы выиграл престижный Prix de Lausanne и очутился на Западе, где доучился, расцвел, набрался ума-разума и поработал в нескольких известных труппах — Голландском национальном, Хьюстонском балете, «Ковент-Гардене». В отличие от среднего российского артиста, лишь в теории помнящего про недолгий балетный век, он рано задумался о развитии карьеры, занялся продюсированием и так наткнулся на сирые кремлевские запасы. Даже приехал весной в Москву и сам станцевал в местном «Лебедином озере», чтобы лично убедиться в правильности расчетов. В результате на свет появился проект «Мировые звезды в спектаклях театра «Кремлевский балет», громкий и международный.

Начался он еще 28 августа и плавно движется к финалу 26 сентября. Но нет сомнений, что главное художественное событие уже случилось: в «Спящей красавице» станцевали премьеры Королевского балета «Ковент-Гардена» Алина Кожокару и Йохан Кобборг. Из всего сонма приглашенных — девять звезд на шесть спектаклей — эти двое резко выделяются классом и безупречной профессиональной репутацией. В России их давно знают-любят благодаря частым приглашениям в Мариинский и Большой. Кобборг как дотошный наследник датской балетной школы даже ставил в Большом «Сильфиду». Но классическую «Спящую…» они у нас вместе танцевали впервые.

Впрочем, неожиданностей не было. Технический блеск румынки Кожокару и датчанина Кобборга давно отшлифован в духе их общей родной труппы, Королевского балета «Ковент-Гардена». Он предполагает, что не дело принцессы тянуть за ухо большой шпагат и наверчивать двойные туры, стиснув зубы. Также не дело принца хвастать своими заносками и скакать с лихостью простолюдина. Потому все свои фирменные технические кунштюки солисты вели со спокойным достоинством и осязаемой британской элегантностью, попутно напомнив про психологизм английской сцены.

Размазывать по планшету собственно спектакль Кремлевского балета нет нужды. Назвать его провинциальным — так это с какой провинцией сравнивать, бедным — так бедным балетным труппам не пристало танцевать императорскую «Спящую…», одна стыдоба. Другой разговор, каким чудом Давид Махатели уговорил вереницу звезд во главе с Кожокару и Кобборгом станцевать в Кремле. Это, конечно, зрительское счастье, его продюсерская удача и жирный плюс в нынешнем театральном сезоне. Когда бы мы еще удостоверились, что кремлевская труппа по-прежнему чахнет, а бренды «русский балет» и «Кремль» по-прежнему творят чудеса в головах даже имеющих опыт зарубежных звезд.

Смерть в прошедшем времени / Искусство и культура / Художественный дневник / Книга

Смерть в прошедшем времени

/ Искусство и культура/ Художественный дневник/ Книга

В продаже — детектив Оке Эдвардсона «Зов издалека»

 

Ярлык «истинный наследник Стига Ларссона» вешают нынче едва ли не на любого детективщика со скандинавской фамилией, однако в случае с Оке Эдвардсоном это уподобление, пожалуй, и в самом деле не лишено смысла. Главное, что объединяет двух писателей, — это редкая способность различать в мирной и пасторальной в общем-то шведской действительности чудовищные социальные язвы и прочие проявления абсолютного зла. Если же добавить к этому обстоятельность в деталях и убийственную (извините за невольный каламбур) серьезность, равно присущие и Ларссону, и Эдвардсону, сходство становится по-настоящему выдающимся.