Итоги № 34 (2012)

Когда же герои фильма настоящие? В черно-белом мире тюрьмы, где они ищут свое сходство с персонажами пьесы, или в цветном зрелище спектакля, когда единство обретено? Метафора этой игры цветом не так очевидна, как кажется. Границы жизни и искусства в наш век тотального перформанса не так уж хорошо различимы. И за примерами далеко ходить не надо. Да и границы свободы и несвободы тоже зыбки. Забавно же, что в возрождении итальянского кино заметным участником становится криминалитет, мафия, воспетая до этого в стольких фильмах. Ведь через три месяца после Берлинале Большой приз жюри в Канне достался трагикомедии Маттео Гарроне «Реальность», где главную роль сыграл Аньелло Арена, отбывающий пожизненный срок за убийство. Он тоже играет в театральной труппе «Крепость», созданной из особо опасных преступников.

Коан с продолжением / Искусство и культура / Художественный дневник / Книга

Коан с продолжением

/ Искусство и культура/ Художественный дневник/ Книга

Выходит в свет третья книга из серии «1Q84» Харуки Мураками в переводе Дмитрия Коваленина

 

Слава Мураками в России не угасала и в менее плодовитые годы, несмотря на перерывы в творчестве и наличие явно проходных текстов в стиле «заметки на салфетке» («О чем я говорю, когда я говорю о беге»).

Но сериал «1Q84» («Тысяча невестьсот восемьдесят четыре») уж точно никакой не проходной. Это крупномасштабная эпопея, которая явно упрочит присутствие японца на литературном рынке. Третью книгу серии в России издали с опозданием. К тому же российский релиз таит для поклонников одну неожиданность...

Знакомые бессменного русского переводчика Мураками Дмитрия Коваленина не зря поздравляли его с «пожизненным трудоустройством». Это очень даже понятно: ведь «1Q84» обещает иметь, как намекал сам автор, прустовский размах — то есть томов семь вынь да положь. Однако новая книга серии в привычном коваленинском переводе подзадержалась. Ее перевел сперва на украинский Иван Дзюб, а уж потом с украинского на русский Юрий Калмыков. Эффект «вестибюля» (так это принято называть после двойного перевода «Войны и мира» — на французский и обратно, — в котором Наташа Ростова вместо «Ах вы, сени мои, сени!» поет «Ах вестибюль мой, вестибюль!») в некоторых местах в данном переводе присутствует. Но вины автора тут нет никакой.

Третья книга является логичным и неспешным продолжением первых двух. Без особых неожиданностей и с довольно-таки ленивым развитием сюжета — последнее, впрочем, является фирменным знаком Мураками.

Главная героиня Аомамэ — девушка-киллер — продолжает сводить счеты с миром и убивать мужчин, склонных к домашнему насилию. А начинающая писательница Фукаэри продолжает отношения с литератором Тэнго. Каждый из героев сидит в своем отдельном пузыре реальности словно муха в янтаре. Представьте, что вы живете взаперти, едите сыр тофу, который вам доставляют каждый день, слушаете Яначека и Баха, тренируете растяжку на тренажере и ждете человека, которого должны убить... Или проводите время в неведомом Кошачьем городе — в маленькой гостинице на морском берегу, с татами, набитыми свежей травой, с видом на рыбный порт. И пишете роман, который должен завоевать мир. При этом «центр тяжести Земли незаметно смещается, проходящие электрички больше не останавливаются, и герой навсегда... застревает в городе кошек»...

Разорванное сознание героев Мураками не раз пытались сравнивать с аналогичным у Пруста и Фолкнера, но мировым классиком автора никто всерьез не называл. В отличие, скажем, от знаменитого Акутагавы. Видимо, то, что в Европе принято относить по ведомству литературы экзистенциализма, в японской версии выглядит просто как роман на стыке психологии, мистики и дзенских коанов. В общем, ориентальная проза. Вероятно, западному читателю в лице Мураками не нужен еще один классик, а нужен представитель «другой литературы» — так же, как наряду с обычными кафе нужны суши-бары. Это тем более забавно, что изломанный и сумасшедший мир муракамовской прозы в самой Японии считается не национальным явлением, а скорее результатом западных влияний. Вот такие ножницы получаются.

При этом Мураками верен своему стилю, только пишет все более и более длинными сюжетными периодами. А что вы хотели? Сиквел — он на то и сиквел. Но поклонники получат именно то, чего ждали все эти месяцы.

Прыжок с трамплина / Искусство и культура / Художественный дневник / Музыка

Прыжок с трамплина

/ Искусство и культура/ Художественный дневник/ Музыка

На Зальцбургском фестивале награжден лучший молодой дирижер