Итоги № 23 (2012)

— Когда одно самоутверждается за счет другого — это просто низость. Безобразием было ругать Окуджаву, верно? В конце концов, критика — тоже вид литературы. Но кто судит и этим ограничивается, тот сам ничего не умеет. Это самый дешевый и легкий путь к славе. Я могу не любить кого-то, но тогда я просто о нем писать не буду, вот и все. Ничего отрицательного в жизни нет, а положительное есть. Надо уметь сказать правду, когда необходимо, но не гнобить.

— Не раз приходилось слышать: есть, мол, постмодернизм циничный в лице Виктора Ерофеева, Сорокина и других. А есть — с человеческим лицом, как у Битова в «Пушкинском доме». Это правда?

— Меня считают основоположником постмодернистского направления в России. А если совсем честно, то я раньше всех в Европе написал такой роман. Но это уже дело литературоведов — сравнивать. Пусть они там свою колбаску режут. Есть в литературе идеи, которые никакие новаторы до сих пор не воплотили, включая постмодернистов.

— Какие же?

— Например, никто не воспел старость.

— Как же? Есть выражения «светлая старость», «благоухание седин».

— Да, они живут в языке. Но в мировой литературе почти ничего об этом не написано, если хотите знать. Я обожаю Александра Дюма, как ребенок, и последнюю часть дартаньяновской трилогии люблю за то, что там старики выставлены против молодежи. Все четверо великолепны, а молодежь абсолютно гнилая. Еще один похожий романчик я читал у Сименона. У Толстого есть прекрасный старик Болконский. Но это исключения. А в общем, я не помню литературы, доброй к старикам, сочувствующей им. Хотя и у Платонова, и у Чехова вы стариков найдете. Может, поэтому я в «Пушкинском доме» и описал собственную старость. Придумал себя в двух вариантах: спившегося великого человека и такого аристократического пьяницы... Знаете, больше я вам не напишу романа.

— Не хотите?

— Хватит четырех. Больше чем достаточно: четыре романа за жизнь.

— А в жизни вас старики интересуют?

— Еще бы. Может, моя любовь к старикам от того, что деды мои померли до моего рождения. Если бы не это, я бы оказался в эмиграции либо в лагере. После войны, как мы ни были бедны, я не мог мимо стариков спокойно ходить. Когда с матерью был, просил ее подать каждой седой бороде. За старостью наблюдать очень интересно. Но у нас ужасное, хамское отношение к старости. Ни у одного народа этого не наблюдал, в том числе и у гастарбайтеров, которые подметают улицы. Наше отношение — это бескультурье. Чудовищное!

— В двадцатые годы комсомольцы стариков гоняли за старорежимность. А в 90-е стариков вновь объявили реакционерами, но уже за советскость. Общество ходит по кругу?

— Вот-вот. Лишь бы потоптать. Самоутверждаться на чужих костях — последнее дело. Вначале сам чем-нибудь стань. Это и литературы касается: я считаю, что критика может быть только положительной. Попробуйте сделать что-нибудь достойное предмета описания.

— Недавно у нас обнаружилась «новая интеллигенция». Говорят, это, мол, часть среднего класса, которая не гнушается на митинги ходить.

— Когда люди стали выходить на площадь, я обрадовался, подумал: неужели возникает что-то вроде общества? Наша официальная версия — что их организуют и что они куплены — это чушь. Просто надоела эта туфта, надоело утираться. Это все-таки заслуга нашей тоталитарной демократии, которая насаждается сверху. Это неизбежно. Они будут подвигаться. Медленно, как подвигалась советская власть. Шаг за шагом. Я написал об этом статью в одну газету, которая якобы оппозиционная и якобы все печатает. На самом деле не все. Цензура всюду есть. А если я просто выйду на улицу с криком, что все ужасно, ничего не изменится.

— Или просто не попадете в ящик?

— Меня приглашают на передачи, но я отказываюсь от публичных бесед с говорящими головами. А в газете я впервые в жизни выступил в совершенно чуждом мне жанре «Не могу молчать» и говорил о ростках общественного достоинства, о нашей совести. Как ни странно, страх советского времени сохранял какую-то совесть. Сейчас нет ни того ни другого. По какому поводу вываливаются на улицы люди в Европе? Урезали зарплату на 5 процентов — и уже готово. Или какой-то начальник переспал не с той девицей. Они привыкли даже по таким поводам возмущаться. А мы... Да дайте вы походить на митинги, в конце концов. Ничего плохого они не делают. Выход людей на площади — это естественная реакция на беззаконие в стране.