Итоги № 21 (2013)

— Это, на мой взгляд, в большей степени относится к Священному союзу, созданному по инициативе Александра I для объединения монархов России, Австрии и Пруссии. Политический порядок Европы царь видел на основе единой христианской цивилизации. Народы континента в самых разных регионах стремились к созданию национальных государств, а российский монарх мыслил о единой Европе. Ему это вовсе не казалось утопией. Правда, в акте о Священном союзе, написанном лично Александром, обязательства европейских монархов формулировались весьма своеобразно: «Почитать всем себя как бы членами единого народа под именем христианской нации, поелику три союзных государя почитают себя аки поставленными от провидения для управления...» Впоследствии к Священному союзу присоединилось большинство европейских государств.

— А были ли страны, которые воздержались от тогдашнего «европейского строительства»?

— Великобритания формально не вошла в союз, но при этом лет двадцать участвовала в его деятельности. Не приняли в Священный союз христианских государств и мусульманскую Турцию. Точнее — Османскую империю. А главными формами регулирования международным сотрудничеством стали конгрессы Священного союза, последовавшие после Венского конгресса. Первый состоялся 1818 году в Аахене, по-французски — Экс-ла-Шапеле. На этом, говоря современным языком, саммите отказались от дальнейшей оккупации Франции и окончательно признали ее великой державой. В конце 1820-го — начале 1821 года состоялся так называемый сдвоенный конгресс. Поначалу Священный союз работал в Троппау (нынешняя чешская Опава), а завершился в Лайбахе (Любляна). Третий конгресс прошел в 1822 году в Вероне... Больше конгрессы Священного союза не проводились. Главной формой взаимодействия крупнейших европейских государств сделались конференции руководителей национальных дипломатий или другие международные мероприятия, созываемые по какому-то концертному поводу.

— И главным инструментом управления Европой стали военные интервенции...

— Еще Наполеон решил задачу управления континента с помощью силы. Ведь при нем Европа была объединена под эгидой Великой армии, где только сорок процентов составляли французы. Бонапарт создал единую Европу без ее династического объединения, что произошло к концу девятнадцатого века. Унифицировал законодательство на основе кодекса Наполеона, расставил на ключевые посты своих родственников и друзей. Этот опыт, кстати, участники Венского конгресса собирались частично сохранить. Так, Иоахима Мюрата, наполеоновского маршала и короля Неаполитанского, до ста дней второго пришествия Наполеона и не думали смещать.

Если же говорить об интервенциях, ставших нормой, то они лишь инструмент управления европейскими вооруженными силами, созданными для подавления революционных выступлений. Вспыхивает революция в Испании в 1820 году, о чем европейские монархи узнают, будучи в Троппау, — и на Пиренеи направляется стотысячная французская армия, которая выжигает инсургентов каленым железом. Начинается революция в Венгрии в 1848—1849 годах — и на Будапешт бросается русский экспедиционный корпус Ивана Паскевича...

— Неспроста Александра I либеральные современники назвали кочующим деспотом, а его младший брат Николай I заслужил репутацию жандарма Европы. Кажется, тогда же в Европе заговорили и о «русской опасности».

— Непобедимая на поле брани, Россия терпела одно поражение за другим в дипломатических баталиях. Современники вспоминают, что Александр I вернулся из Вены в Санкт-Петербург в подавленном настроении. Он, видимо, понимал, что тот максимум, который Россия могла бы получить как главная победительница Наполеона, так и не был достигнут. По большинству обсуждавшихся вопросов русский царь был в Вене против всех, а европейцы выступали против России единым фронтом. Союзничество оказалось не более чем словом. Все призывы Александра, «самодержца народа христианского», охранять христианскую веру, а значит, и европейский мир воспринимались в прагматической Европе весьма упрощенно. В европейских столицах Александра — «нового Агамемнона, царя царей» — воспринимали как византийца, прикрывавшегося красивой риторикой для камуфляжа истинных агрессивных намерений «русского медведя». Показательна первоначальная реакция Меттерниха на акт Священного союза. Австриец, бесконечно далекий от александровского мистицизма, назвал этот документ пустым и трескучим. Россия в глазах европейской политической элиты оставалась чужаком, варварской страной. В критических моментах европейцы регулярно прибегали к ее помощи, а потом русских побед боялись. Примеров тому тьма. Взять хотя бы Русско-турецкую войну 1877—1878 годов.