Итоги № 1 (2013)

С приходом Владимира Путина в президенты никакого застоя не будет. Сегодня мир переживает если не революционное преображение, то революционное брожение — он, как змея, меняет кожу. В России революция уже началась. Это не революция Болотной площади, но революция потребностей и сознания. Думаю, что уже накануне своего президентства Путин выступит с авангардными предложениями, прежде всего с проектом создания Евразийской империи. Это огромная тема, которой ему хватит на все двенадцать лет. Этот союз цивилизаций потребует стремительной, если не мобилизационной модернизации, создания новой экономики, научной и концептуальной среды, новых технологий. Создание такого союза наверняка обострит отношения между Россией и США и Западом в целом. Это обострение приведет к очень сложной политической конфронтации. Потребуются модернизация ВПК и создание того, что мы называем организационным оружием, — особой культуры интеллектуальной, идеологической и информационной атаки на соперника, с помощью которой в свое время был разрушен СССР — без единого выстрела.

Юрий Поляков

писатель

Сравнивая сегодняшний день с 70—80-ми годами, мы, в сущности, сравниваем один застой с другим... Меня много переводят в КНР, я часто там бываю и всякий раз не могу узнать тот квартал, где привык останавливаться. А у нас? В ста километрах от Москвы — вековая тишина, нарушаемая лишь перестрелкой «крыш».

Когда писалось легче? Честно писать всегда трудно. Если ты хочешь сказать что-то такое, что не укладывается в господствующую идеологическую схему, жди неприятностей. Есть масса табуированных тем, затронь такую и вылетишь из информационного пространства. Цензура стала тоньше и надежнее. Коммунисты запрещали то, что считали вредным для государства. Обидно, но понятно. Сегодня тебе говорят: «Неформат», — а что это такое, не объясняют. Жаловаться некому — ЦК теперь нет. Советское «Есть мнение...» заменили другим: «Акционеры так считают». Хрен редьки не слаще!

Да, советская цивилизация была жесткая. А где вы видели мягкие послереволюционные и послевоенные режимы? Да, советская власть слишком затянула демонтаж жестких социально-политических форм. Да, она и в 70-е годы образованных людей продолжала пичкать псевдомарксистской тюрей, предназначенной рабфаковцам 20—30-х годов. Кстати, и сегодня происходит нечто подобное. Выросло целое поколение, не ограниченное ни в информации, ни в политических симпатиях, ни в выборе образа жизни.

Напомню: СССР даже в застой развивался, вызревали реформы, на подходе было новое поколение руководителей, умное, незашоренное, готовое к эволюционным переменам, к многоукладной модели. Но, увы, если Господь хочет наказать народ, то заставляет его выбирать между Горбачевым и Ельциным. Сегодня многие думают так: ладно, империю разрушили, а что взамен? «Пиария»? Если бы на обломках СССР возникли эффективная экономика, справедливый политический строй, разумно пропорциональный социум, избирательная система, чистая как слеза, тогда, наверное, о прошлом вспоминали бы с неодобрительной ностальгией...

Михаил Веллер

писатель

В брежневскую эпоху к нам, студентам университета, приезжали стажеры из Европы, США и говорили: «Да у вас ничего не меняется!» Мы недоумевали: а что, собственно, должно меняться? Строй, порядок всех вещей казались незыблемыми и не то чтобы правильными, но исторически бесповоротными. Все окружающее казалось буквально вечным. И сам Брежнев, переставший выговаривать буквы, уже валившийся с трапа на руки сопровождающих и пытавшийся на парадах пойти не в ту сторону, вдруг стал казаться бессмертным: болеть — болеет, но не умрет никогда. И водка всегда будет стоить 2 рубля 87 копеек, а колбаса — 2 рубля 20 копеек. И молодой специалист всегда будет получать сто двадцать рублей, а рабочий на трудном производстве — сразу двести. Квартиры же всегда нужно ждать двенадцать лет, если ты встал в очередь на заводе, а за границу тебя не пустят никогда, разве что в сорок лет по профсоюзной путевке в Болгарию. Разумеется, это надоело всем до невозможности, и особенно так называемому творческому меньшинству. В результате к середине 80-х годов все, снизу доверху, хотели от власти только одного: чтобы она перестала быть. Все советское казалось ужасным, все европейское или американское — передовым и правильным.

Потом оказалось, что все не так, как мы себе представляли: одни заботы и несчастья сменились другими, на ложку меда для избранных пришлась бочка дегтя для остальных. Сегодня общество расколото несравненно сильнее, чем тридцать лет назад, в брежневскую эпоху. Сегодня выиграло меньшинство — сильное, умное, наглое, креативное, пробивное, талантливое и бессовестное. Эти верхние три процента ненавидят брежневское время. Остальные же хотят той социальной стабильности и материальной надежности, которая была в брежневскую эпоху...