Итоги № 6 (2012)

— 2011-й — рекордный год по инфляции в смысле ее низких показателей. Так что и ставки ниже, чем в прошлом году. Хотя во втором полугодии стали нарастать кризисные явления в европейской экономике, что тут же отразилось и на России — ставки пошли вверх. Сейчас в среднем они составляют около 9 процентов. Но это все равно лучше, чем было. Проблемы не только в цене, но и в срочности получения кредита и его обеспечении. Банки предпочитают завышать риски, и приходится государству субсидировать процентные ставки.

— Владимир Путин пообещал в своей программе рост инвестиций. За счет чего?

— Есть резервы. В автопроме, например, мы запустили новый инвестиционный цикл, которого не было 40 лет. Сейчас в отрасль инвестировано порядка 6 миллиардов долларов. Но даже по четырем крупнейшим альянсам нам предстоит инвестировать еще более 7 миллиардов. Если к этому добавить около 300 заключенных соглашений с фирмами, поставляющими автокомпоненты, то сумма инвестиций возрастет почти вдвое. И все это — до 2016—2017 годов. Рынок автопрома в России был оценен в прошлом году в 100 миллиардов долларов. И он растет: в 2011-м продано 2,6 миллиона автомобилей, а в 2013—2014 годах Россия станет первой на рынке ЕС.

— По объему продаж? Не на душу населения…

— По объему продаж. С расчетом на душу населения у нас тоже все неплохо: в мире на тысячу человек приходится в среднем 120 автомобилей. В России — 250, в ЕС — 500. Много это или мало — 250 авто на тысячу человек? Для Москвы — много, в среднем по стране — мало. При этом больше половины парка — машины старше 10 лет. Есть куда расти.

— Какие у промышленности ощущения от вступления в ВТО?

— Ощущений масса. За два десятка лет вступления в ВТО наши законодательные нормы были во многом подогнаны под их стандарты. Так что в какой-то степени страна давно в ВТО. За исключением тарифных позиций доступа на наш рынок. С последствиями этих договоренностей мы столкнемся, как только ратифицируем соответствующие соглашения. Проблема в том, что преимущества от вступления в ВТО лежат в среднесрочной перспективе. То есть принятие в клуб джентльменов не означает, что вы сразу стали джентльменом, — должно пройти время, прежде чем вам начнут верить на слово. А риски проявляются быстрее преимуществ. Сейчас мы озадачены снижением этих рисков для конкретных отраслей. Прежде всего для автопрома. Снижение ввозной пошлины в течение 7 лет создает риски для инвесторов, которые пришли на наш рынок. Мы им гарантировали, что обязательства, например, по режиму промсборки будут выполнены. И для авиапрома, и для судостроения, и для лесной промышленности.

— За счет регионального союза? Кстати, что дает вам уверенность говорить об этом проекте как перспективном, если лидеры Казахстана и Белоруссии отказываются от рубля как единой валюты?

— Валютный союз — высшая фаза экономической интеграции. Здесь уже почти неразличима грань между экономикой и политикой. Я этого не исключаю, но должен пройти не один год. Будем реалистами: мы идем темпами, которые в разы превышают те, что были у Евросоюза. Сравнение уместно, потому что ЕС — единственное интеграционное образование, которое получилось. И сегодняшние европейские проблемы — это проверка на эффективность этой интеграционной модели. Мы можем на их примере оценить сложности и риски.

— Модель вполне очевидная: есть «паровозы» в виде Франции и Германии, которые тянут экономики всех стран. А у нас в его роли будет Россия.