Итоги № 43 (2011)

— Дизайнерам, по моему мнению, приходится особенно трудно. Потому что каждые полгода модельер должен выдавать новую коллекцию. Все равно что для музыканта в таком темпе создавать новый альбом или для режиссера — ставить новый спектакль. Это непросто, потому и снобизма в этой отрасли творчества больше, чем в остальных, — каждый мнит себя как минимум Dolce & Gabbana, причем в одном лице. Надо еще учитывать, что такой шаг — раз в полгода — достаточен для небольших брендов, а для крупных компаний новинки требуются чаще. Я даже не имею в виду fast fashion. Такие компании, как Dior, выпускают далеко не две коллекции в год: предколлекция, коллекция прет-а-порте, круизная коллекция от кутюр и т. д. От восьми и больше коллекций в год, большое напряжение. Ведь каждый раз ты должен подтверждать свою состоятельность. Это не касается брендов уровня Dior, конечно, но тем, кто помельче масштабом, приходится раз в полгода тревожиться по поводу того, как оценят твое творчество — со стороны и покупателей, и прессы.

— Еще труднее, наверное, молодым модельерам?

— Есть дизайнеры, которых мы 10 лет назад открыли на Russian Fashion Week (RFW, в 2011 году она переименована в Mercedes-Benz Fashion Week Russia), но до сих пор они считаются молодыми. Потому что ничего нового так и не сделали — их первые две-три коллекции остались лучшими. Однако сейчас появилось новое поколение дизайнеров, у которых совсем другой менталитет. Мы стараемся показывать как можно больше молодых. Если многие из тех, кто начинал 10—15 лет назад, имеют пробелы в образовании (и от этого много проблем), то у сегодняшней молодежи с этим все хорошо. За последние 2—3 года появились десятки русских модельеров — выпускников St. Martin"s School, Parsons School of Design, FIT и пр. Таких много и на нашей Неделе. Каждый сезон ЦУМ выбирает одного нового дизайнера с нашей Недели моды, которому предлагает продаваться у себя. Для любого дизайнера это очень важная строчка в резюме. Байеры ЦУМа отсматривают все показы и презентации. Это не только коммерческая возможность, но и мощный практикум: у нас мало кто из дизайнеров умеет качественно работать с розницей. При этом на продажи русской моды имя влияет мало: в том же ЦУМе представлены почти все известные русские дизайнеры, но только единицы продаются хорошо. Звезды — в основном слабо.

— От чего это зависит? Талантливо или неталантливо сделано?

— Да, плюс качество. Но еще важна стоимость. Если вы увидите в магазине платье русского дизайнера — очень красивое и хорошо сделанное, а рядом будет висеть платье Lanvin, тоже очень красивое, хорошо сделанное, и цена будет примерно одинаковая, вы совершенно точно выберете второе. Так сделает любой потребитель в любой стране. В Испании в сети универмагов «Эль Карте Инглес» существуют уголки, отданные под местную моду. Модельеры продают там одежду процентов на 30—40 дешевле той, что расположена на этаже. Это логично, потому что вещи качественные, интересные, необычные — но от пока еще безымянных дизайнеров. В конце концов, почему потребитель должен выкладывать 3—4 тысячи евро за платье дизайнера, о котором пишет только Интернет или которого знают только в пределах Садового кольца? Так не бывает. Каким бы гениальным он ни был, это сомнительная сделка со всех точек зрения. Потому что это стоимость люксовых брендов — например, Gucci. Только Gucci вкладывает миллиарды долларов в маркетинг, в развитие бренда, имеет 90-летнюю историю, на нее работают лучшие творческие силы Италии. Компания серьезно инвестировала в бренд, чтобы продавать свои вещи так дорого. А русский дизайнер еще ничего никуда не вложил, а уже хочет получить те же деньги. Такая коммерческая концепция обречена на провал и в конце концов на банкротство.

— То есть нашим дизайнерам мешают неадекватные амбиции? Какие еще системные ошибки они допускают?