Итерация

В этот раз расчётное время «Ч» в суточном расписании корабля наступало не рано утром, как в прошлый раз – десять дней назад, когда Герасим устанавливал будильник, а на десять часов раньше. По местному времени это соответствовало вечеру, и вечер этот уже наступил. Герасим с небольшим, накопившемся и немного тревожившим недоумением осмотрел и подготовил отсеки корабля к невесомости и, аккуратно обойдя центральный отсек, так же аккуратно подошёл к креслу пилота. Оказалось, с момента достижения кораблём световой скорости, не всё осталось так как прежде. Сначала это проявлялось едва заметно, и Герасим пытался проморгаться и даже тряс в недоумении головой, но с каждым днём странное состояние усугублялось, и Герасим стал подозревать, что дело всё-таки в скорости.

А развивалось это так. Поначалу, созерцаемая окружающая среда стала покрываться некой рябью, очень мелкой, почти незаметной. Причём проявлялось это только в движении. Пока идёшь, поворачиваешь голову или переводишь взгляд, рябь бежит, а стоит остановиться – всё видится нормальным. Но с каждым днём этот эффект проявлялся всё больше и больше. Сначала, волны, создающие рябь, стали просто лучше видны, затем они постепенно стали увеличиваться в размерах и изображение словно стало покрыто множеством параллельных линий в том или ином направлении. А сегодня! Сегодня линии стали настолько широкими, что занимали всю картинку, то есть изображение при движении мелькало уже полноценными кадрами, но не так, как при просмотре старых кинофильмов, не рывками, а неким странным и удивительным способом. Картинка всей полосой уменьшалась до полного исчезновения, а справа или слева, сверху или снизу – в зависимости от того, куда ты шёл или как крутил головой, выплывала новая, также полосой, но увеличивающейся из ничего и замещающей предыдущую, исчезающую в никуда. Это было похоже на бег вдоль забора, у которого вместо частокола были линзы, изображение в которых не искривлялось, а уменьшалось и увеличивалось одно за счёт другого. При этом, как только Герасим останавливался, зрение приходило в абсолютную норму!

Итак, Герасим сел в кресло и пристегнул ремни. Ему, в качестве эксперимента, предстояло выполнить ещё одну несложную, не столь уж важную, но желательную процедуру, поскольку об этом его просили разработчики. А Герасим, будучи человеком ответственным, о ней помнил и выполнение её считал для себя обязательным. Дело в том, что разработчики корабля, на случай возникновения ситуации абсолютного отсутствия ориентиров в пространстве, наступление коей сейчас имело место быть, дабы хоть как-то облегчить судьбу космонавта в чрезвычайных условиях потери ориентации, например, при отказе гироскопов, придумали одну небольшую хитрость.

Надо сказать, что корабль «Фотон» внешне представлял собой своего рода длинную сигару, состоящую в основном из последовательно состыкованных отсеков, но летела она не как ракета – одним концом вперёд, а перпендикулярно своей длине, как бы плашмя. Со стороны это могло показаться странным, но самому́ «Фотону» было абсолютно всё равно, каким концом или концами вперёд покорять Вселенную, поскольку плотных слоёв атмосферы при движении корабля не предусматривалось и аэродинамических свойств его форме не требовалось. Однако это было крайне важно для человека, находящегося на борту – ведь это влияло на полезную площадь, по которой обитатель этого дома сможет ходить, и представить себе пол в одном конце корабля, а потолок в другом, было просто нелепо. Конечно, этот дом можно было сделать многоэтажным, но зачем? Чтобы бегая по этажам космонавт тренировал мышцы ног?..

В общем, воспользовавшись тем, что корабль получился не длинным, а широким, на его концах, в той области, которая будет его передом, разработчики вмонтировали две крохотных ниши с идеальными вогнутыми поверхностями, в которые поместили два небольших, размером с теннисный мяч, ярко светящихся шара. Ниши были закрыты управляемыми заслонками, которые Герасим должен был открыть перед тем, как отключить ускорение. Даже короткий реверсный импульс двигателя, приведёт к тому, что шары отделятся от «Фотона» и начнут отдаляться, становясь единственными внешними ориентирами при последующих манёврах.

И вот, командир корабля застыл в ожидании секундного отсчёта, думая о том, что каждая лишняя или недостающая секунда – это плюс-минус почти 300 тысяч километров!