Итер, или...

Вот Ло действительно видит меня по-прежнему. Разумеется, Ло — настоящий серийный убийца по отношению к птицам и бабочкам, но, хотя меня и огорчает, когда птичка умирает не сразу, это все же не то, что человек, фотографирующий чужие мучения. Мистер Хидденстоун как-то говорил мне, что кошки, повинуясь определенному инстинкту, оставляют мышь или птичку на некоторое время в живых, чтобы отнести добычу котятам и поучить их охотиться, и то, что кажется жестокостью, на самом деле исполнено глубокого смысла. Теперь я знаю, что некоторые коты убивают котят, и мне кажется, что ни один кот никогда сам не выращивал потомство и не старался научить котят охотиться. Это делает кошка, кошка-королева. А кот — типичный Джек Потрошитель из королевской семьи. Но мой-то Ло кастрирован, так что по отношению к котятам вполне мог бы вести себя как королева-мать или, по крайней мере, как добрый дядюшка и приносить малышам пойманных птичек, чтобы и они тоже немного поохотились. Ну, не знаю, Ло ведь не особенно с другими кошками знается. И всегда держится поближе к дому, следя за птичками, за бабочками и за мной. Я знаю, что невидимость моя не полная, потому что, просыпаясь среди ночи, вижу Ло, который сидит у меня на постели рядом с подушкой, мурлычет и очень внимательно на меня смотрит. В общем, ведет себя очень странно, немножко даже сверхъестественно. И, по-моему, этот его взгляд меня будит. Впрочем, это приятное пробуждение, поскольку я понимаю, что он способен меня видеть, причем даже во тьме.

Эдна

Ну, хорошо, теперь мне нужен ответ. Всю свою жизнь с четырнадцати лет я создавала свою душу. Я не знаю, как еще это назвать; но именно так я называла это, когда мне было четырнадцать и я, получив право распоряжаться собственной жизнью, почувствовала свою ответственность. С тех пор у меня так и не нашлось времени подыскать для этого какое-нибудь другое название, получше. Слово «ответственность» означает, что ты должен будешь за что-то ответить. Ты не можешь не ответить. Ты, может, и хотел бы не отвечать, да придется. Когда ты за что-то отвечаешь, то одновременно создаешь свою душу, строишь ее, придаешь ей определенную форму и размер, наделяешь ее неослабевающей силой. Я это давно уже понимать стала; я поняла это, когда мне шел четырнадцатый год, в ту долгую зиму в Сискийюс. И, в общем, с тех самых пор я действовала, стараясь более или менее соответствовать пониманию этого. И уж я на своем веку потрудилась! Я делала все, любую работу, какая только мне подворачивалась, и старалась изо всех сил, используя все свои знания и умения. Работы были разные — официантка, служащая; но главнее всего для меня был самый обычный труд по воспитанию детей и по хозяйству; я всегда старалась, чтобы мои близкие могли жить достойно, благополучно и в ладу с собой, хотя бы до некоторой степени. Ну и, конечно, приходилось соответствовать требованиям мужчин и их потребностям. Хотя это, возможно, следовало бы поставить на первое место. Люди могут сказать, что я никогда ни о чем другом и не думала, что я только и делала, что соответствовала требованиям мужчин, ублажая их и себя, и Господь знает, что на подобные просьбы мужчин и отвечать радостно, особенно если тебя хороший человек просит. Но, на мой взгляд, дети все же стоят на первом месте, а уж потом — их отцы. Может, конечно, мне так кажется, потому что я сама была старшей дочерью в семье, а кроме меня — еще четверо, да и отец мой давно уже сгинул. Ну что ж, значит, таковы в моем понимании женские обязанности; таковы те вопросы, на которые я всегда пыталась найти ответ: можно ли в моем доме жить, как правильно воспитывать ребенка, как добиться того, чтобы тебе доверяли?

И вот теперь я сама себе задаю вопрос. Я никогда никому вопросов не задавала, я была слишком занята, отвечая на вопросы и просьбы других, но этой зимой мне стукнет шестьдесят, и, по-моему, пора уже и мне задать хоть один вопрос. Но задать его так трудно! А дело-то вот в чем. Похоже, я все время трудилась, вела домашнее хозяйство, растила детей, дарила любовь мужчинам, зарабатывала на жизнь, надеясь, что вот наступит когда-нибудь такое время, найдется такое место, когда все это как бы сойдется вместе. Мне казалось, что все те слова, которые я произнесла за свою жизнь, словечко там, словечко тут, вся сделанная мной работа — все это, все слова и действия в итоге сложатся в некое предложение, которое я смогу прочесть. Вот тогда бы я непременно поняла, что создала-таки свою душу, поняла бы, для чего это было сделано.