Итамар К.

— Мне она кажется просто очаровательной, — с улыбкой заметила Рита после недолгой паузы.

Внезапно улыбка исчезла, и резким движением она вонзила вилку в помидор.

Итамар вернулся к своей тарелке, взялся за курицу а-ля Гахелет, потом за рис. Не нужно было видеть лица Риты, чтобы понять, как она уязвлена. После неловкого молчания Итамар набрался храбрости и весело сказал:

— Нелегко было достать материал. Рита подняла глаза.

— Материал? — Она немного пришла в себя.

— Ну да, материал для фильма. Я сильно зависел от Сильвии Аспель. Вначале она отказывалась что-либо рассказывать, несмотря на то что была со мной знакома и знала, как я восхищался ее мужем. Потом постепенно смягчилась. И все же это было трудно, особенно во всем, что касалось его взаимоотношений с первой женой, Жюльетт Жиро… У них зверский темперамент, у этих артисток.

— У меня тоже, — заметила Рита. — Я ведь тебе говорила, что, по существу, я такая же.

— Она не уставала поносить Жюльетт Жиро, полагая, что та была для Меламеда несчастьем, настоящим несчастьем. Она считала, что эта женщина оказала на него разрушительное влияние как в личном плане, так и в творческом. Не однажды Сильвия тащила меня к роялю и показывала, как аккомпанировала Жюльетт: «Вот смотри, что она здесь делала, — и играла две-три фразы из Шумана или Вольфа. — Как можно так играть? Это может сгодиться только для такого шарлатана, как Эрик Бруно! Но для Шауля?! Послушай сам и скажи». И она снова проигрывала то место так, как любила это делать, аккомпанируя Меламеду. Тут она увлекалась и играла романс до конца. Ясно было, что в своем воображении она слышала поющего вместе с ней мужа. Грустно было видеть, как она играет одна, как пытается звуками оживить Шауля Меламеда.

Итамар умолк. Он думал о другой встрече с Сильвией, думал, мучаясь раскаянием за свою слабость, хотя по прошествии времени понял: именно она устроила так, что он оказался в ее спальне.

«Он часто работал в кровати, читал ноты или пел про себя, обдумывая будущее выступление, — рассказывала Сильвия. — Тебя, конечно, не интересуют мелкие, вроде бы несущественные детали, то, например, как выглядела комната Шауля или его кровать».

«Почему же, очень интересуют. Разумеется, я хотел бы это увидеть…» Она усадила его на кровать, чтобы он физически ощутил атмосферу, в которой жил Меламед. Потом села рядом и посмотрела на него долгим ожидающим взглядом: когда же он протянет к ней руку?… До сих пор Итамар не избавился от чувства, что это он ее использовал, а вовсе не она его. Ему казалось, что Сильвия была в те дни особенно слаба и ранима …

Вдруг Итамар почувствовал пальцы на своей руке. Пальцы Риты. Она поняла, что он нервничает, и хотела его приободрить.

Трапеза продолжалась в спокойствии и приятности. Рита не забыла немного оставить на тарелке. Потом они попросили принести кофе. Пока они ждали, Рита была задумчива и почти не говорила.

— Она носит бюстгальтер с накладками, — бросила она, когда официантка поставила чашки и ушла. Итамар поднял глаза:

— Кто носит?

— Мерав.

— А-а, Мерав, — сказал Итамар. — Я уже и забыл. Он действительно забыл о ней.

VII

Итамар заснул, едва успев лечь в постель — верно, вино подействовало, — но через четверть часа проснулся. Разные мысли не давали ему покоя. Что в его сценарии может не понравиться комиссии? Он относился к сценарию как к почти законченному произведению, хотя и знал, что с началом съемок возникнет необходимость вносить разные поправки. То, что кажется отличным на бумаге, возможно, придется поменять или даже выбросить. И так будет продолжаться до последнего съемочного дня. А потом начнется монтаж, который продлится многие месяцы. Но именно так вещь обретает плоть и кровь. Человеческий мозг не в состоянии представить себе, во что превратятся плоды его собственной фантазии.

И все же Итамар был уверен в достоинствах своей работы. Сценарий, по его мнению, являл собою крепкую основу для хорошего фильма, конечно, при условии, если ему не станут мешать. Он снова и снова перебирал в уме те эпизоды, которые ему самому внушали сомнение. Не на эти ли сцены обратила внимание комиссия?

И еще одно. Будет ли ясно зрителю, что именно Сильвия была инициатором их с Шаулем сближения? Может быть, надо показать, как она пишет Меламеду и просит о встрече еще до того, как их увидят вместе в его студии?

Он попросит Сильвию снова показать ему то письмо. Завтра, после встречи в академии, он ей напишет. Хорошо, что он не позвал ее в Израиль. Она могла понять его неправильно… К тому же чувство одиночества как-то притупилось. По крайней мере, с того момента, как он встретил Риту. Его тянуло к ней. Ему больше не мешало, что она замужем. Может быть, потому, что он обладал способностью отгонять от себя мысли о всяких неприятностях и осложнениях.