Истукан

Миндорский пролив открывает путь для судов из Индийского океана в Тихий. Войдя в него, они следуют по одному из двух проходов, разделённых громадиной коралловой гряды, – восточному или западному. Банка Леонидос примыкает к восточной оконечности этой гряды, и ещё в Москве Дима узнал, что неподалёку от поискового треугольника сейчас ходит немало кораблей, в том числе паром «Амок Лайт», следующий из Манилы в Корон. План Димы был прост: воспользоваться услугами парома и хотя бы издали осмотреть место, куда Максим приведёт испанских водолазов и где в дальнейшем начнутся погружения. Дима не рассчитывал увидеть ничего исключительного, понимал, что, вероятнее всего, обнаружит нетронутую гладь моря, в лучшем случае – несколько выступающих рифов, однако хотел «прочувствовать атмосферу» поискового треугольника.

Далее Дима планировал осмотреться на острове Бусуанга и расспросить местных жителей. Осторожные наводящие вопросы. Вдруг припомнят легенду или предание, связанные с сокровищем августинцев. Максим предпочитал пыльные страницы архивов, официальные отчёты и, в отличие от Шустова-старшего, никогда бы не стал вслушиваться в весёлую болтовню филиппинских рыбаков. Напрасно. Немножко везения, и она принесёт не меньше пользы, чем любой из изученных Максимом документов. В конце концов, само дело Альтенберга началось с бедного рыбака, раздобывшего на вид заурядную шкатулку. Почему бы и здесь не отыскаться праправнуку, чей пращур незадолго до испано-американской войны рассекал сетями Миндорский пролив и вместо привычной трески вытянул обломок с различимой надписью «Tolle! Lege!»? Было бы чудесно. Дима видел, как забредает в рыбацкую хижину, как дрожащими руками берёт наполовину истлевшую щепку от «Нуэва Эспаньи» и как ему безропотно указывают точку на карте, где эту щепку удалось выловить. Убаюканный подобными мыслями и плавным ходом парома, Дима уснул.

На рассвете всех разбудило невнятное объявление по палубному громкоговорителю. Согнав сонливость, Дима догадался, что повар пассажирской столовой объявил начало раннего завтрака. Есть не хотелось, но Дима заставил себя подняться. Сверился с «Гугл-картами» – увидел, что «Амок Лайт» вблизи от поискового треугольника пройдёт не раньше чем через сорок минут. Значит, можно и перекусить.

Нацепив сандалии и захватив рюкзак, ночью заменявший ему подушку, Дима спустился на вторую палубу, оттуда – к туалетам. На повороте столкнулся с бежавшим вверх по лестнице филиппинцем в камуфляжных штанах – надо полагать, тому не терпелось занять очередь к завтраку. А на обратном пути Дима чуть не столкнулся с мужчиной из России – надо полагать, тот успел отведать филиппинской стряпни и торопился от неё избавиться. Усмехнувшись и в целом почувствовав себя прекрасно, Дима вернулся на первую палубу.

В очереди к обеденному закутку, расположенному между рулевой рубкой и первыми рядами сидячих мест, собралось человек двадцать. Дима сразу заметил Клэр. С ней говорила женщина из России – довольно громко спрашивала, нет ли у Клэр тампонов с аппликатором: у дочери раньше времени начались месячные, а тампоны она забыла в гостинице. Дочь стояла рядом и смущённой не выглядела. Привыкла к неделикатности своей матери или же, окончательно измученная морской болезнью, ничего вокруг не замечала.

Филиппинец перед Димой задумчиво листал на телефоне фотографии петухов. Дальше стояли красивая филиппинка лет двадцати и вальяжно обнимавший её за талию американец лет пятидесяти. Было что-то неприятное в их показной близости, да и сам американец в расстёгнутой гавайке, с густой порослью седых волос на груди Диме не понравился.

Дима приподнялся на здоровой ноге, надеясь разглядеть, с чем именно выходят из столовой – каждый получал на вынос одноразовую тарелку с какой-то бурой квашнёй, – и вспомнил, что в порту ему выдали талончик на завтрак. Дима растерялся. Совсем забыл, где тот лежит. Уже снял рюкзак, чтобы заглянуть в конверт с путевыми документами, когда в кормовой утробе парома что-то громыхнуло.

Палуба ощутимо вздрогнула.

С коек повалились рюкзаки и чемоданы, в столовой лязгнули кастрюли.

Американец растерянно оглянулся. Филиппинец отвлёкся от фотографий петухов и недоумённо посмотрел на Диму, будто тот мог объяснить ему случившееся.

Мгновением позже громыхнуло сильнее. Почувствовав, как палуба уходит из-под ног, Дима уже не сомневался, что это был взрыв.

Глава восьмая Майкл

Майкл ждал сигнала тревоги. Когда в родной Оконто-Фолс пришёл буран Эвелин, сирены выли по всему городу. Буран принёс двадцать четыре дюйма снега. С отцовского коровника сорвало крышу. Новенький боксовый коровник. Сирены были слышны даже на ферме. А паром молчал. Ни капитана, ни экипажа. И пассажиры растерянно переглядывались. Чуть шеи себе не свернули, пока крутили головами, словно кто-то из соседей мог объяснить им, что происходит.

Опять громыхнуло.

Теперь палуба не просто вздрогнула. Она буквально пошатнулась.