Исцели меня

— Любовь на расстоянии оказалась не такой крепкой, и парень Сережа уже нашел другую? — резко оборачиваюсь на прозвучавший рядом со мной голос. Хорошо знакомый голос, несмотря на какие-то две встречи. Я даже не успеваю подумать о том, что здесь делает этот мужчина, просто потому что до меня доходит смысл его вопроса. Да, я сама ему сказала тогда в машине о наличие парня, моя оплошность.

— А вы вообще кто такой, чтобы я перед вами отчитывалась?

— И тебе добрый вечер, София, — окидывает меня мимолетным взглядом. — Не хочешь потанцевать? Я тебе в процессе танца расскажу кое-что очень важное.

— О мире во всем мире? Или о точках на шее, как вырубить нападающего?

— Нет. О более интересных вещах.

— Вынуждена вам отказать.

— А зря. Проверить, есть ли какие-либо чувства у выбранного тобой мужчины достаточно просто.

— Потанцевать с вами?

— Не совсем. Пойдем покажу.

— Нет, — твердо произношу я. — Я не хочу с вами танцевать.

— Страшно?

— Нет. Я нахожусь в своем доме, вам ли не знать.

— Ты меня не поняла. Тебе страшно увериться в том, что он равнодушен?

— Мне ничего не страшно, так понятно? — грубо бросаю в ответ.

— Ну тогда пойдем потанцуем, раз не страшно. Как раз началась прекрасная песня. Нет, даже не так — великолепная песня. Даже лучше, чем леди в красном.

Вновь сказать свое твердое нет — я не успела. Сначала он достаточно ловко выхватил из моей руки бокал и поставил его на поднос мимо проходящего официанта, и так же резко взял меня за руку. Единственное, что я четко уловила — это то, что Сережа со своей девушкой танцевать под «великолепную» песню не продолжил. И, как ни странно, «великолепная» песня, несмотря на то, что я слышу ее впервые в жизни, оказалась очень даже… красивой. Без какой-либо иронии, действительно красивой. Такой, что я первая задала вопрос.

— Как она называется?

— Песня?

— Да.

— It Was Love. Франк Дюваль.

— О, еще один француз.

— Нет, немец, — уверенно произносит Бестужев. А я только сейчас понимаю, что не так. Когда выбираешь такое платье — надо быть готовой, что помимо того, что тебя может кто-то пригласить танцевать, потом этот кто-то будет трогать твою обнаженную спину своей пятерней. Благо, его вторая рука держит мою ладонь. Нет, мне не противно ощущать его пальцы на моей коже, но это… это… интимно что ли. Больше никогда не буду надевать такие платья.

— Давайте угадаю, эта песня тоже старинная, как и озвученное вами в прошлый раз кино про Гошу. Ей лет сто?

— Почти. А чего ты на «вы»? Ты же меня кое-куда послала очень даже на «ты», плюс, кажется, было «много чести выкать для такого как я». Мне больше нравится на «ты».

— Нравится когда посылают на «ты» или просто?

— Второй вариант.

— Мне не жалко, могу тыкать. Ты любитель раритета? Этакий эстет? Любитель оперы, классической музыки и всего в этом духе?

— Почему?

— Ну не знаю. В моем окружении тридцатитрехлетние мужчины не слушают такую музыку. Могу дать руку на отсечении, что ни один представитель мужского пола на этом вечере не знает кто исполняет эту песню.

— Нет, София. Я не любитель раритета и не эстет. Да и не любитель оперы. Симпатия — не равна любви. Что касается этой песни… ну, скажем так — стечение обстоятельств. Я не знал кто ее исполнитель и услышал совершенно случайно. Точнее сначала обнаружил плачущую в комнате отдыха свою помощницу, которая, не стесняясь, лила слезы от просмотренного накануне кино. А на работе она смотрела фанклип на этот фильм именно с этой песней. Вот так в мою копилку добавились еще одна песня и не менее прекрасный фильм.

— Это судьба.

— Я бы не стал иронизировать по этому поводу. Кстати, советую и кино посмотреть. Увы, сейчас таких фильмов уже не снимают.

— Кино, я так понимаю, без хэппи-энда раз ваша помощница плакала?

— А ты посмотри. Название сказать?

— Нет, — после продолжительной паузы произношу я, заглянув в его глаза.

А вот долго смотреть на него не получилось. Я первой отвела взгляд. Не могу сказать, что у него тяжелый взгляд. Нет. Просто… просто не смогла. А вот наслаждаться красивой песней очень даже смогла. И наслаждалась, ровно до тех пор, пока не зазвучала другая композиция и Бестужев не произнес вслух:

— Ты что, с детства грезила выйти замуж за своего брата, раз взяла его фамилию для псевдонима? — резко поднимаю на него взгляд, в полной мере осознав, что он сейчас сказал.

— Во-первых, он мне не брат. Во-вторых, не твое дело, — зло бросаю в ответ.

— В-третьих, ты хочешь меня сейчас снова послать, но позволь тебе напомнить, что я как бы позвал тебя на танец, чтобы кое-что прояснить. Так вот, докладываю — твой брат ни разу не взглянул в твою сторону. Ему совершенно все равно, что ты делаешь и с кем танцуешь. Он к тебе равнодушен, — шепчет мне на ухо. — Даже, если я сейчас задеру тебе вверх твое и без того слишком открытое платье, и оголю твою прекрасную ногу — ему по-прежнему будет все равно. Ты теряешь время, а оно как известно — бесценно. Кстати, я все же скажу название фильма, вдруг решишься, — шепчет вполне себе разборчиво, наклоняясь к моему уху.