Исцеление Вечностью

            - Я все умею! И могла бы быть тебе образцовой женой. И настоящей помощницей, а не помещницей… - Татьяна взглянула на подрясник, который был на Александре и, разом перестав шутить, серьезно сказала: - Но коль мы договорились, что у нас чисто рабочие отношения, то больше не скажу ни слова о личном. Поверь, я и это тоже умею! Да и Верочка не позволит! - набожно перекрестившись, добавила она. – Я ведь ее, как бы это тебе сказать, чувствую!

            - Ну тогда давай, начинай!

            Татьяна, сбросив с себя плащ, немедленно принялась за работу. И это было совсем другое дело!

            Шрифты заголовков, в отличие от напоминавших колючую проволоку шрифтов Булата, теперь были добрые, мягкие. Линейки – легкие, словно воздушные. Первая же полоса, сверстанная за день Татьяной, радовала глаз и словно дышала.

            Но как она ни торопилась, а быстро работать в последующие дни никак не получалось.

            То ее задерживали на работе.

            То со здоровьем были какие-то неполадки.

            Словом, хоть дело и сдвинулось с мертвой точки, но тоже не так быстро, как бы того хотелось…

            Наконец, в редакции появился Булат.

            Увидев вместо своего компьютера новый, он недоуменно оглянулся:

            - А где…

            - Ваш рок-компьютер? На складе, за ненадобностью! – с чудовищной вежливостью ответил ему Александр. – И верстальщик у нас теперь новый есть. Так что в ваших услугах мы больше не нуждаемся!

            Он с удовольствием посмотрел, с каким видом встретил такие новости Булат и, словно ненароком, спросил:

            - Ну и как рыбалка?

            - Какая еще рыбалка? – не понял Булат.

            - Ну тогда, в выходной, когда я целых пять часов даром вас ждал на заводе?

            - А-а, - нисколько не смутившись, вспомнил Булат. – Хорошая была рыбалка. Как раз стерлядка пошла.

            - Странно, - удивился Александр. – А я думал, что вы только пираний ловите!

            Он хотел добавить «и питаетесь ими, коль сочиняете такое потом», но вовремя сдержал свой иногда очень уж острый язык.

            Да лицо Булата и без того пошло багровыми пятнами.

            Он открыл рот, хотел что-то сказать, но не смог. И так – молча вышел из редакции православной газеты.

            И было видно, что – навсегда!

2

            - Все пропало! Потеряли! Упустили! – обхватив голову руками, простонал Альбин.

            - Погоди, рано еще отчаиваться! – попытался успокоить его Клодий. – Будем надеяться, что они сумеют его догнать. Я выкуплю тебя, свитки, и ты передашь их по назначению!

            Но Альбин был безутешен:

            - А если он сумеет от них ускользнуть? Что нам тогда делать?!

            - Что? – задумался Клодий и вдруг, просветлев лицом, окликнул: - Эй, Грифон! А ну подойти ко мне!

            Несмотря на то, что главарь разбойников даровал ему свободу, Грифон неверными шагами подошел к Клодию и спросил:

            - Да, господин?

            - Скажи… Ты, кажется, говорил, что с первого раза можешь запомнить любую книгу. А эти… ты тоже запомнил?

            - Да, господин!

            - Что толку? – не унимался, потеряв свою обычную невозмутимость, Альбин. – Одно дело пересказать, и совсем другое переписать – без единой ошибки! Ведь в конце Апокалипсиса ясно сказано, что ожидает всякого, слышащего пророчества сей книги, если он хоть что-нибудь в ней изменит…

            Грифон сощурился, словно видел перед собой строки на папирусе, и уверенно сказал:

            - Точнее сказано вот как: «Если кто приложит что к ним, на того наложит Бог язвы, о которых написано в книге сей; и если кто отнимет что от слов книги и пророчества сего, у того отнимет Бог участие в книге жизни и в святом граде и в том, что написано в книге сей».

            - Отлично, Грифон! - похвалил Клодий и твердым тоном пообещал: - Если ты перепишешь Апокалипсис так, что в нем не будет ни единой ошибки, то я, так уж и быть, отпущу тебя на свободу.