Исцеление (СИ)

— Вот же дерьмо собачье! — и Фейгин добавил пару крепких выражений. — Карен, дави Селлика! Держи уже! Ты какого расслабился?! Ира, давай, — не глядя протянул сестре руку за трубкой и лихо, одним движением, интубировал.

Паша и сам затаил дыхание, гипнотизируя монитор. От волнения одно ухо заложило.

— Сдуй, — донесся голос Фейгина. — Сатурация девяносто девять. Все, нормокапния. Можете начинать.

— Илюш, ты не посидишь тут? — поинтересовался Паша. — За компанию, а?

— Без проблем, — Фейгин рухнул на стул, и над экраном показалась лишь макушка его колпака.

Паша с уважением вздохнул: волшебник. Шли вместе с самого института, но при этом Илья был внутренне старше, мудрее и печальнее. И даже когда они вдвоем курили на улице у приемки, Исаев все думал о бытовухе, мелочах. Что домой взять пожрать, рискнуть ли с кредитом на машину, позвонить Ксюше из кардиологии или обойдется. А Фейгин больше молчал, пуская ровные струйки дыма, смотрел куда-то вдаль, словно приоткрывая мирскую оболочку, и время от времени изрекал нечто отвлеченное или познавательное вроде: «А ты знал, что на дне Мариинской впадины нашли новую форму жизни?» И Паше обычно нечего было на это ответить. А в операционной Фейгину не было равных.

— Что нового, Илья Владимирович? — обратилась к нему Ерлина, пока Паша снимал старые швы.

— Вот, Настенька, присматриваю себе дельтаплан… — задумчиво сообщил Фейгин.

— А ты куда его ставить собрался? — удивился Паша.

— А летать где? Есть только на полигон куда-то тащиться… — встрял Кузнецов, второй ассистент.

— И в машину поди не влезет, — качнула головой Ерлина.

— Не о том думаете, — Фейгин тяжело, даже с надрывом, вздохнул. — Это же чувство свободы. Ветер. А виды? Когда летишь над Кара-Дагом, и перед тобой весь хребет, и море, и извилистый берег…

— Нет, я все-таки не понимаю, — перебил Паша. — Он складывается или разбирается?

— Я вот нашел в интернете модель, вроде компактная, — Фейгин поднял над экраном смартфон с изображением дельтаплана. — Как тебе?

— А еще говорят, что врачам плохо платят, — проворчала анестезистка.

Илья что-то ей ответил, но Паша не расслышал. Он смотрел во вскрытую, очищенную от старых тампонов полость, и с ужасом наблюдал картину несостоятельности старых швов и тифлита на всю кишку. Нет, он подозревал. Да что уж там, знал, что увидит. И, тем не менее, теперь, когда столкнулся со всем этим напрямую, его взяла оторопь. Правила и рекомендации были ему отлично известны. По-хорошему, он должен был вывести стому через отдельный разрез. И Нике пришлось бы ходить несколько месяцев с калоприемником. Нике. Она этого не переживет. В любом другом случае он бы не заморачивался: либо кишку наружу, либо пойти на свищ. А сейчас беспомощно стоял и смотрел внутрь, как зеленый практикант.

— Паш, ты чего? — вывел его из размышлений Кузнецов. — Работаем?

— Подожди, я думаю.

— А чего тут думать? Выводить стому и все.

— Оль, вызвоните мне Поспелова, пожалуйста, — обратился Паша к сестре.

— Как скажете, — засуетилась та и поспешила к телефону. — Евгений Игоревич, зайдите в первую…

Поспелов, видимо, успел уже задремать, поэтому вошел, недовольно переваливаясь и на ходу цепляя маску.

— Глянь, а? — попросил Паша.

— У, да купол сгнил весь… — Поспелов склонился над раной. — Я бы вывел… Ну, или на свищ… А что тебя смущает? Нет, ты подумай, тифлитище до самой восходящей… Кто у нас тут?

— Девушка, двадцать семь лет.

— Красивая, что ли?

— Ну, не страшная, — Паша сосредоточенно изучал пораженную область. — Знакомая. Жалко ее. Может, все-таки попробовать частично иссечь и ушить?..

— Я б не стал. Риск такой. Сам знаешь, что будет, если не состоится. — Поспелов обошел стол и заглянул в полость с другой стороны. — Хотя… Тут с краю неплохой участок… В принципе, если вот здесь уцепиться… Можно клинышком, и ткани должно хватить на два ряда… Ох, и прилетит потом за это!

— А то я не знаю! Так что, как думаешь, будет держаться? Не навредим? — Паша с надеждой посмотрел Поспелову в глаза.

— Шансы есть… — тот наклонил голову и прищурился. — Попробовать можно. Ну что, будем делить ответственность? Помыться к тебе?

— Давай. Спасибо, Жень, — кивнул Паша, и пока Поспелов мыл руки, чтобы присоединиться, еще раз взглянул на безмятежное лицо Ники.

Да, он определенно рискнет. Пойдет ва-банк. Даже если она никогда об этом не узнает.

Паша был рад присутствию Поспелова. Нет, больше никаких знакомых на столе. Этических дилемм, мучительного выбора, волнений… На фиг все. Нервы дороже. Но в этот раз он все же остался собой доволен.

Под мирную дискуссию Поспелова с Фейгиным о даче и рассаде, он сумел абстрагироваться и сосредоточиться на слепой кишке. Словно перед ним была не Карташова, да и вообще не живой человек, а просто бирюзовая простыня с дыркой и пораженная кишка. Вызов его мастерству. А он любил такие штуки. Клиновидное иссечение, ушивание в два ряда и неистовая вера в то, что швы будут состоятельны.