Исцеление Перекрестка

— Я Роланд, сын того, кого называют просто грифон, и я привел тебе этих пленников, госпожа.

Полита, растерявшись, заговорила с ним, как с ребенком:

— Это очень мило с твоей стороны, Роланд. — Она потянулась было, чтобы погладить его по голове, но вовремя опомнилась. — Ты говоришь об этих людях?

Пленники испуганно метнулись в стороны, и между ними прошествовал грифон, бросая на рабовладельцев грозные взгляды и распушив перья на шее, как львиную гриву.

— Приветствую тебя, Каррон.

— Приветствую тебя, грифон. — Голос Политы звучал сдержанно, и Бидж вспомнила, что, согласно легенде, лошади и взрослые грифоны ненавидят друг друга.

Кружка сказал Роланду со своей обычной интонацией:

— Как приятно тебя видеть: мы уже начали беспокоиться. — Он оглядел остальных молодых грифонов, которые по одному приземлялись вокруг толпы людей. — Так, значит, вы успешно осуществили отвлекающую операцию. Потом вы сбежали?

Последним появился Оливер, ведя того рабовладельца, которого Бидж видела верхом на Полите. Тот озирался, его меч (единственное оружие, которое Бидж видела у противников) болтался у него в руке острием вниз.

— Наоборот, — голос грифона звучал гневно, но со странным удовлетворением, — мы победили. Роланд обернулся к Бидж.

— Я размышлял о том, чему ты раньше учила меня: что нужно все рассказать о своих приемах противнику. Бидж понадобилось мгновение, чтобы вспомнить.

— Но это же было, когда ты боролся с Оливером.

— Верно. Но ведь ясно, что к данному случаю это тоже относилось. И я еще вспомнил твои слова: на Перекрестке все не совсем такое, каким кажется.

— Это же было предостережение.

— Да? Я понял твои слова как совет.

— Как бы то ни было, — вмешался грифон, — как и предложил Роланд, мы приземлились на окраине деревни и пошли сквозь кустарник. К тому же мы воздержались от того, чтобы разговаривать. Первые рабовладельцы, увидевшие нас, — когти грифона рассекли ближайший валун, — сочли молодежь моим выводком, а меня — их матерью. — Он бросил вокруг грозный взгляд. — Если кому-нибудь хочется пошутить на эту тему, то сейчас как раз подходящий момент.

Все вежливо промолчали.

— Так или иначе, — продолжал грифон, — рабовладельцы увидели нас и возжаждали — они-то считали, что получат только могучих тягловых животных. Как Роланд и предполагал, вооруженный отряд попытался поймать нас и обратить в рабство. — Все молодые грифоны распушили перья, и колени у пленников задрожали. — На это теперь можно не обращать внимания, но нельзя простить… Рабовладельцы преследовали нас, мы пешком удирали от них выше по течению реки, а они мчались следом с сетями и веревками. Мы скрылись от них в тот заканчивающийся тупиком каньон, который заприметили раньше. Они прижали нас к стене…

— Ох, Боже. — Бидж представила себе эту картину. — И вы взлетели у них над головами…

— …И в свою очередь, прижали их к стене. Я отобрал у них лассо, молодежь уничтожила их щиты, сети и веревки…

— …После чего они сдались.

— После чего этот рыцарственный племянник мантигорыnote 18 стал обращаться к ним на разных языках. Как выяснилось, некоторые из них говорят на ломаном английском, хотя большинство объясняется на варварском диалекте анавалонского — как это случается во многих мирах: анавалонский, греческий, латынь, английский — все это когда-то были языки могучих империй… Ну и эти твари пали на колени и стали умолять оставить их в живых.

Оливер кивнул в сторону грифона.

— И он, с благородным милосердием, посоветовал нам удовлетворить эту просьбу.

— Вздор! — В присутствии пленных рабовладельцев это слово прозвучало довольно неуместно. — Если бы мы начали резню, половина из них в панике стала бы защищаться, и они задавили бы нас просто числом. После того как мы, вместо того чтобы бежать от них, победили, нам ничего не оставалось, кроме как пощадить имеет значение? — Он опустил глаза и сказал с отвращением, заставившим его голос звучать громче: — Какое мне дело?

Все головы повернулись к нему. Роланд, словно одобряя его слова, кивнул.

— Решать тебе, Каррон. Если захочешь, можешь их всех затоптать до смерти.

В толпе пленников раздались стоны. Те, кто понял сказанное, перевели остальным, и теперь уже причитали все.

— Это не будет преступлением, — убежденно сказал Роланд. — Они заслужили такую участь. Лицо Политы стало жестким.

— Да, заслужили. — Однако она не двинулась с места.

— Каррон, ты, кажется, колеблешься, — сказал Роланд.

— Ты сказал, что мы можем их затоптать.

— Но можете и простить.

Конли, все еще прижимая к груди раненую руку, прильнул к матери. Та крепко обняла его и покачала головой:

— Одно из двух… Разве у меня есть другой выбор? Роланд кивнул.

— Ты можешь потребовать у них клятвы верности.

— Верности? — Слово прозвучало странно и непривычно; для кентавров в такой клятве не было бы нужды.

— Клятвы на крови. Нарушение такой клятвы означает смерть. Потребуй с них обещания, что из-за зла, причиненного твоему народу в прошлом, они будут служить тебе в будущем.

— Ты на самом деле думаешь, что это пойдет на пользу моему народу?

Полита беспомощно взглянула на грифона, и тот раздраженно произнес: