Исцеление любовью

— А в двадцать один — нет? Скажите, почему вы промолчали — не хотите распространять клевету, или из-за нашей дружбы с семьей Фьорре?

— У Оскара нет доказательств, — ответила Клер, — и поэтому ни он, ни я, ни кто-либо другой не имеет права никого обвинять.

— А если бы такие доказательства были?

— Все равно.

— Почему?

— Потому что я считаю, что неприлично и неудобно говорить гадости про друзей их друзьям.

— Так я и думал, — кивнул Тарквин. — Вы наверное считаете, что я был слишком резок с Эйрин?

— Я бы сказала — слишком кратки. Она готовила эту речь несколько дней, все держала в себе…

— Вы гораздо более сдержанны, и тем не менее все-таки, воздержавшись от обвинений Фьорре, высказали мне свое разочарование. Вы восприняли провал Бриджмена так же близко к сердцу, как Эйрин?

Клер сомневалась — сейчас она могла бы развеять ложное впечатление о ней и Оскаре, которое создалось у Тарквина, когда он подсмотрел их поцелуй, но с другой стороны она не хотела предать друга, а поэтому выбрала компромисс:

— Можно сказать и так. Мне жаль, что его планы рухнули, и поэтому я пришла к вам за помощью.

— Чтобы уйти с пустыми руками.

— Но вы ничего не могли сделать. Я это поняла.

— Да, было слишком поздно. Кстати, каковы планы Бриджмена?

— Он хочет отослать племянника в Англию, а сам поискать покупателя на землю. Конечно, он будет продавать ее дешевле и немало потеряет.

— А если ему повезет?

— Не думаю, что он заглядывает так далеко вперед. Скорее всего это будет зависеть от того, сколько денег он получит. Наверное, он будет искать другой участок. Вы хотите, чтобы Эйрин извинилась за свою выходку?

— Ей стоит извиниться перед мамой и остальными, а насчет меня она может не волноваться. Впрочем, можете сказать ей: то, что Джакетта говорит о наших отношениях, не стоит принимать на веру.

— Девочка просто вышла из себя, — смутилась Клер, — но я передам ей ваши слова.

— Хорошо, — отозвался Тарквин, провожая ее к двери.

— Вы неплохо поработали над своей концепцией дружбы, — добавил он. — Например — сыграли страстного адвоката Бриджмена передо мной, готовы войти в положение Эйрин, и в то же время лояльны по отношению к Роскуро… Вы верный друг.

— Это ирония?

— Жаль, что вы растрачиваете свои таланты только на поддержку друзей!

Клер на мгновение оторопела, но потом поняла, что он имеет в виду и померкла.

— Кажется, вы напоминаете, что я недавно лишилась иллюзий насчет семейных уз?

— Точно. Вы не изменили своих взглядов? — сейчас Тарквин говорил мягче.

— С тех пор, как я познакомилась с вашей семьей, увидела, как вы помогаете друг другу, как гордитесь своими предками, как строите свои отношения с другими людьми, я уже не могу высказываться так резко.

— С вами поработал дядя Паоло? — удивился Тарквин.

— Нет, хотя мы с ним много разговаривали. Я завидую вам, завидую всему, что у вас есть — работе, семье, будущему.

— Почему вы завидуете? Вы же живете с нами, в нашей семье.

— Это не моя страна, а ваша. И работа моя не здесь, а в Англии, и когда Эйрин уедет домой, я тоже уеду. Но я очень благодарна вам за помощь, за то, что вы дали мне кров и работу.

— Хорошо, что драмы уже позади, — заметил он иронически, но ласково взял ее за руку и остановил у двери. — Прошу вас об одном — перед тем, как вы соберетесь домой, мы с вами поговорим. Обещаете?

Клер вдруг поняла, что первый раз он просит о чем-то, и она вольна сказать «да» или «нет», хотя до сих пор его вопросы предполагали только утвердительный ответ.

— Конечно, да, — ответила она с готовностью.

На другой день тягостную атмосферу разрядили извинения Эйрин. Синьора вознаградила ее королевским поцелуем и словами:

— Мы больше не будем об этом вспоминать, дитя. Молодые люди всегда говорят больше, чем надо.

Мир снова воцарился в семье Роскуро. Эйрин попросила разрешения почаще видеться с Фрэнком до его отъезда в Лондон и пригласить его в Каса. Синьора не возражала, более того, она сказала, что готова принять ради Эйрин этого «скромного и милого молодого человека».

Никола была на последних днях беременности и переносила свое положение с той же легкостью, как и весь срок. Естественно, синьор Бернини хотел мальчика, а для нее, как сказала Никола обеим англичанкам, это не имело значения, лишь бы bambino родился здоровеньким.

Вскоре приехал и Марко — ее муж, взволнованный и неугомонный. Он не переставал задавать вопросы: Когда появится повитуха? Можно ли вызвать врача, если все случится ночью? Все ли приготовили — действительно все, ничего не забыли? Удобно ли Никола? Счастлива ли она? Ей не жарко? Не холодно?

Есть хочется? А пить? Она устала? Никола только посмеивалась. Никто и предположить не мог, говорила она, что человек, который водит огромные танкеры через самые узкие океанские проливы, не верит, что она родит ребенка без его помощи. А может, он потому и стал отличным специалистом, что вникает во все мельчайшие детали? На все можно посмотреть с разных точек зрения, не правда ли?