Исцеление любовью

Черт побери! Скотт прав. Он ведет себя как ребенок, которого лишили сладкого. Если бы Мики знала, сколько раз он поднимал трубку, чтобы позвонить ей, сколько раз он порывался позвонить в свой чикагский офис и сказать, что возвращается, но бросал трубку, не набрав номер. Слезь с забора, сказала бы она, хотя в гораздо более сильных выражениях. Невольная улыбка, первая улыбка за эту неделю, озарила на мгновение его лицо. Нет, скорее она бы сказала что-нибудь вроде: «Настоящие мужчины принимают решения, Конский Хвост!» С каких пор ему стало не хватать этого прозвища?

Его команда выиграла две пробежки из-за слишком высокой подачи, и игроки переместились на поле. Трах! С первого удара мяч полетел в его сторону. Отпрыгнув, он отбил удар, легко схватив мяч перчаткой и бросив его первому, который запятнал бегущего игрока.

Все в порядке, Конский Хвост!

Услышав эти неожиданные слова, Джек оглянулся и бросил взгляд на трибуну, но никого не увидел. Решив, что это плод его воображения, он снова сосредоточился на игре.

Во время следующей подачи он блестяще отбил мяч. И снова раздался ее голос:

Эй, Конский Хвост, молодец!

Он снова поискал глазами Мики. И снова не увидел ее. Да, уж слишком живое у него воображение!

Он отбил еще несколько удачных бросков, но похвалы больше не услышал. Час спустя, поднимаясь по ступенькам стадиона, он что-то увидел на скамье за главной плитой. И подошел поближе.

Там на длинной серой скамье лежала бейсболка с надписью: «Чайки Лос Анджелеса». Приглашение?!

Джек не мог дождаться, когда попадет домой. Он примет душ, смоет с себя весь пот и всю грязь, накопившиеся за время игры, а потом позвонит Мики и пригласит ее. Вечер будет особенным и незабываемым. Начнется он обедом, а закончится предложением руки и сердца. Он улыбнулся, довольный своим проектом. Когда он увидел ее шапочку, у него с души свалился камень. Она, несомненно, решила, что только гордость не позволяет ему прийти к ней. Ничего не скажешь, Мики прекрасно его знает! Лучше, чем он знает ее, хотя ему казалось, что он читает ее, как книгу. Еще один поворот дороги — и…

— Что? — Он резко остановился на своей дорожке и обомлел. — Черт!

Весь его двор был украшен туалетной бумагой. За каждое дерево и за каждый куст цеплялся кусок бледно-розовой ленты, подобно рождественской гирлянде. Утренний ветерок шевелил ее.

Крепко сжав руль, он завел свой джип в гараж и попытался сохранить спокойствие. Детские шалости, черт бы их взял! На прошлой неделе его соседи устроили здесь полнейший разгром. Правда, то были три подростка. Он никому не давал повода для подобных выходок.

Захлопнув дверцу машины, Джек помчался по двору, сворачивая сотни футов бумаги в комки, которые бросал в мусорное ведро. Много раз он возвращался к нему с полными руками, выбрасывал бумагу, снова собирал, пока ведра не заполнились, а двор не был очищен.

Проверив холодильник и убедившись, что голод ему не грозит, он несколько минут постоял под душем, чтобы успокоиться под горячими струями. Одевшись, он стал накрывать стол на двоих, но потом подумал, не пообедать ли им где-нибудь в другом месте? А на заходе солнца он сделает ей предложение! Это ведь будет романтично, правда? Только не слишком ли здесь холодно?

Открыв раздвижную стеклянную дверь, Джек вышел. За последнюю неделю вечера стали явно холоднее. Решив остаться дома, он повернулся, чтобы пройти в комнату, но вдруг… Не веря глазам своим, он подошел к перилам веранды и…

Двор опять был завален проклятой туалетной бумагой! Смачные ругательства срывались с его языка, пока он бегал по двору, собирая бумагу и запихивая ее в пластиковые мусорные ведра.

Решив, что все собрано, он заметил ленту бумаги, тянущуюся от его дома к хижине. Изрыгая новый поток ругательств, он пошел вдоль бумажного шлейфа, приведшего его к домику для гостей.

Ее пикапа не было.

Джек посмотрел на пустую дорожку. Он ошибся. Будь проклята эта ужасная ошибка! Бейсболка была не приглашением, а прощанием! Она уже собралась и уехала! А он так и не сказал ей, что любит ее!

Ощущение потери окутало его, как утренний мартовский туман — тяжелый, холодный и влажный, пронизывающий до костей. Она его бросила! Он слишком медлил, и она уехала! Каким же он был глупцом! И как же он испортил себе жизнь!

Когда Джек дошел вдоль бумажной ленты до конца, дверная ручка легко повернулась. Удивившись, что дверь не заперта, он толкнул ее пальцем и вошел. К внутренней ручке также была прикреплена бумага, которая вела…

— Что ж, Конский Хвост, ты почти вовремя!

Она сидела на подоконнике в своей неизменной бейсболке, вызывающе надетой задом наперед, и зеленом, «заветном» платье. Струйка розовой бумаги тянулась от ручки и обвивалась вокруг нее. В руке у Мики была бутылка шампанского, нога закинута на ногу и дерзко выставлена вперед. Повсюду стояли чем-то наполненные коробки.

Так это ты завалила мой двор туалетной бумагой? — Джек тотчас поддался гневу, так, как это было легче всего. — И где, черт возьми, твой пикап?