Исцеление для неисцелимых: Эпистолярный диалог Льва Шестова и Макса Эйтингона

В последний день нашего чудесного пребывания здесь (несмотря на дождь и довольно холодную погоду) мы снова получили от Вас прекрасный подарок: экземпляр немецкого перевода второго тома книги Достоевский и Ницше, внешний вид которого еще лучше, чем первого тома. Этот экземпляр был послан мне из Кельна через Франценсбад. После пробного чтения нескольких отрывков перевод Вальтера показался мне весьма хорошим.

Я надеюсь, что Вы, Лев Исаакович, не обижаетесь на меня за столь долгое молчание. Выясняется, что во время строгого курса лечения не только нет возможности писать письма, но и всe остальное время должно быть посвящено так называемому «систематическому» послелечебному отдыху. Ну вот, после этого последнего успешного времяпрепровождения я могу сказать, что этот отдых, который кончается завтра, оказался весьма удачным. Я с удовольствием возвращаюсь к моей работе хорошо отдохнувшим и намного поздоровевшим. Софья Абрамовна тоже очень хорошо отдохнула, ^[3] и особенно меня радует, что я могу сказать то же самое и о Мирре Яковлевне, на которую лечение и пребывание во Франценсбаде поначалу подействовали не очень хорошо.

Мы получаем много радости от окруженного горами Ризерзее ^[4]; от этого городка ведут многочисленные горные тропы, с которых открываются потрясающие виды. Мы ходили по ним, не обращая никакого внимания на погоду, поскольку и в дождь и в сильный холод в этой местности чувствуешь себя иначе, чем в городе. Мы совершенно не ощущали пресловутого баварского антисемитизма, возможно, оттого, что среди множества гостей и туристов было мало евреев.

На прошлой неделе, как и каждым летом, я провел несколько дней с Фрейдом, в Земмеринге, где он поселился в этом году. ^[5] Я нашел его в благоприятном и спокойном состоянии духа, в хорошем настроении, гораздо менее страдающим от своих недугов и почти таким же работоспособным.

Недавно он закончил несколько небольших статей, в которых изложил новые идеи, ведущие к дальнейшему развитию психоанализа, так сказать, более полное «авторское изложение» (Selbstdarstellung) в понятном виде для новой серии медицинских монографий, предназначенном новым читателям, хорошо знакомым с генезисом этого учения.

Кстати, во время поездки в Вену в купе поезда, в котором я ехал, произошло довольно забавное приключение, рассказ о котором, возможно, будет интересен и Вам, Лев Исаакович. У меня с собой был экземпляр Ваших Лекций во время путешествия (Reiselectionen). ^[6] Когда мне захотелось что-то там проверить, я вновь углубился в книгу.

Через час или два сидящий напротив меня пассажир с выразительным лицом, которое сразу бросилось в глаза, когда я вошел в купе в Мюнхене, вдруг обратился ко мне со следующими словами: «Позвольте мне выразить Вам свое радостное удивление по случаю того, что Вы читаете ту же самую книгу, что и я, которая в течение вот уже нескольких месяцев полностью овладела моим вниманием!» Я был не меньше удивлен тому, что в одном и том же купе случайно обнаружились две Ваших французских книги, и произошло это в каком-то немецком уголке! Почти весь последующий путь до Вены он расспрашивал меня о Вас и Вашей философии. Если я правильно понял, он был хорват из Аграма (Загреба), ^[7] имя этого господина – фон Михалович, композитор. ^[8] Он и ехавшая с ним дама, некто графиня Драскович, тоже из Аграма, увидели в одном французском журнале то ли упоминание, то ли рецензию на Вашу книгу, заказали ее и были совершенно потрясены Вашей манерой письма. Оба они интересуются русской литературой. Так что знайте: в Загребе у Вас есть два горячих поклонника.

Американского господина, о котором я Вам говорил, Лев Исаакович, и для которого я приготовил материал, поскольку я считаю это важным для наших американских планов, мне еще поймать не удалось. Мой шурин ^[9] обещал мне, что, по-видимому, я с ним смогу встретиться либо в Берлине у меня, либо в Лейпциге. Если и это не удастся, я дам шурину подробное сопроводительное письмо для одного господина в Нью-Йорке. Мой шурин, который живо интересуется нашим проектом, имеет большое влияние на того американского господина. А тем временем, может быть, и те камешки, которые туда начал забрасывать Leo Lifschitz, ^[10] мы сможем подобрать.

Были ли Вы на этот раз довольны своим пребыванием в Pontigny? Было ли оно интересным? Надеюсь, что оно не повлекло за собой какого-либо неприятного телесного дискомфорта, как в прошлом году? Сносная ли теперь погода в Ch^atel-Guyon, и когда Вы намереваетесь вернуться в Париж? Напишите мне поскорее, Лев Исаакович, о себе и о Ваших близких. Не правда ли, ведь не обязательно же «око за око, зуб за зуб», что делает нашего старого Бога таким привлекательным для Вас! ^[11]

Мирра Яковлевна торжественно обещала мне после нашего возвращения в Берлин навестить Софью Клементьевну. ^[12]

Мы оба посылаем сердечный привет Анне Елеазаровне и девочкам.

Преданный Вам

Max Efimowitsch

* Частично (без перевода) приведено в кн. Барановой-Шестовой, I: 339– 40.

1. В подлиннике по-немецки.