Исцеление для неисцелимых: Эпистолярный диалог Льва Шестова и Макса Эйтингона

Дорогой Лев Исаакович,

со времени Вашего отъезда собираюсь Вам написать о том, как опустел Тель-Авив после того, как Вы его покинули, как успокоительно было для меня сознание того, что есть в Тель-Авиве Лев Исаакович и что достаточно посетить гостеприимный дом Мандельбергов, чтобы встретиться и побеседовать с ним. В моем сознании – да, я уверен, и не только в моем, – Вы срослись с тель-авивским ландшафтом и Ваш образ и до сих пор не покидает его. Сейчас, когда беспорядки, кажется, приходят к концу, мы снова надеемся на то, что весною Вы опять посетите нас. На этот раз все технические вопросы возможно будет разрешить гораздо легче, чем весною. Для того, чтобы с этой стороны не встретилось препятствий, я бы просил Вас мне теперь же сообщить, в какое время Вам удобнее всего было приехать в Палестину. До последнего времени Истадрут[96] был слишком занят текущими событиями и связанными с ними осложнениями палестинской жизни, чтобы думать о культуре; но скоро уже наступит момент, когда можно и надо будет выяснить окончательно вопрос о Вашем приезде.

Мне бы очень хотелось написать Вам по существу, задать Вам ряд вопросов, которые возникли у меня в связи с изучением Ваших произведений. Но, к сожалению, я сейчас начинаю понемногу лишь приходить в себя после тяжелого лета – жары, болезней родственников и многого другого. Мне поневоле приходится ограничиться сегодня деловыми вопросами и отложить существенные темы до следующих писем.

По поводу немецкого издания Вашей последней книги Киркегаард и экзистенциальная философия я веду переговоры с двумя издателями и надеюсь, что так или иначе дело это будет осуществлено. В связи с этим мне надо было бы иметь еще один-два экземпляра Вашей книги Киркегаард (позвольте ее для краткости называть так), и я был бы Вам очень признателен, если Вы могли бы мне 1–2 экземпляра прислать. Возможно, что для скорейшего проведения этого дела мне надо будет предоставить издателям несколько фрагментов книги на немецком языке. Я думаю, что правильно было бы сделать перевод этих фрагментов не с французского перевода, а с русского оригинала. Могу ли я просить Вас прислать мне для этого русский текст Киркегаарда?

С моими итальянскими друзьями я веду переговоры об издании Ваших произведений на итальянском языке. Если это удастся осуществить, – мои друзья и связанный с ними издатель очень заинтересованы Вами, и весь вопрос заключается в том, как отнесется к этому делу цензура, в цензуре же дело тянется месяцами, – то в первую очередь возможно будет, вероятнее всего, издать ряд глав из На весах Иова, посвященных Толстому, Достоевскому, Спинозе, Паскалю, может быть, Плотину. Мне пришло в этот момент на мысль, что правильно было бы теперь же ознакомить этот круг моих друзей с Вашим Киркегаардом. Если Вы сумели бы прислать мне 2 экземпляра для немецких издателей, то я устрою так, что один их этих экземпляров мне вернется, и я пошлю его в Италию.

В заключение еще одна просьба: обычно авторы получают свои произведения от издателей своих по так называемым «издательским ценам», т. е. со скидкой в 45–50 %. Мне необходимо для моей работы над Вашими произведениями русское издание Иова. Если Вы могли бы распорядиться в Имка-пресс, чтобы они прислали бы мне экземпляр этой книги[97], то я с удовольствием и благодарностью вышлю Вам стоимость ее, лишь только узнаю от Вас, за какую цену издательство Вам ее предоставило.

Простите, дорогой Лев Исаакович, что затрудняю Вас своими просьбами и примите самые сердечные приветы от моего отца[98], моей жены[99], сестры[100] и меня.

Искренне преданный Вам