Исцеление

Всю дорогу в такси от больницы до клуба Сохо, где расслаблялся Марк Веселовский, Ника прокручивала в голове предстоящий разговор. Ее разрывало от злости, отчаяния и бессилия. Но что сказать, чтобы сохранить достоинство и не выглядеть ополоумевшей идиоткой?

Она сама не понимала, чего теперь хочет. Одно знала: физически не сможет находиться изо дня в день под одной крышей с Веселовским. Да, у нее не было никаких прав на него, а прежняя влюбленность испарилась. Тогда почему так ощутимо кольнуло от «новости» Алины?

Какой теперь совместный проект? Жалко подводить Лену, жалко хоронить мечты последних лет. И все из-за того, что он спал с ее сестрой. Может, Ника просто чересчур щепетильна? И мир бизнеса не для нее? Он с улыбкой обсуждал детали проекта, ни словом не обмолвившись про Алину… Но ведь и не должен был докладывать! А мелкая? Почему молчала она? Впрочем, от нее и в детстве было не добиться признания. Ужом изворачивалась до последнего, что не знает, где варенье, даже если у самой все щеки были в малиновом сиропе.

Нет, надо своими глазами взглянуть в лицо Марка. Сестру еще не скоро захочется видеть. Хорошо, конечно, что с ней все обошлось, но общаться, как прежде… Нет.

Такси затормозило у сияющего голубым неоном клуба. Ступив на асфальт, Ника сразу почувствовала вибрации басов. Красная дорожка, ограждения, автомобили, среди которых «ягуар» Веселовского был не самым роскошным. Значит, ради этого идут в большой бизнес? Спускать миллионы на алмазную пыль? А потом ссыпать ее в пустоту?

Ника прижала сумочку покрепче и зашагала ко входу.

— Меня ждут. Веселовский, — сообщила она охраннику.

Тот сверился со списком и молча отстегнул обтянутую бархатом цепь, пропуская девушку в пульсирующее музыкой и огнями нутро. Уши болели от перегрузки, отблески десятков зеркальных шаров слепили. В нос ударил удушающий запах смеси парфюмов и чего-то сладкого.

Ника пробралась через подергивающуюся толпу, мимо незнакомых лиц, то и дело выхватываемых из полумрака цветными лучами, нашла отдельные кабинеты. Марк расслабленно восседал на полукруглом диванчике, закинув руки на спинку, и что-то шептал очередной тигрице. Закатанные рукава, расстегнутые верхние пуговицы и сальный взгляд. Ника ощутила смесь жалости и презрения.

Здесь Веселовский вдруг приоткрыл створки деловой раковины, и она увидела скользкое бесформенное тельце моллюска. Ни намека на жемчужину.

— Марк, нам надо поговорить! — она с трудом перекрикивала музыку.

— Кариночка, погуляй.

Его спутница встала, окинула Нику ревнивым взглядом и удалилась. Марк со сладкой улыбкой смотрел ей вслед. И Карташова с ужасом осознала, что однажды приняла вот такое же выражение лица за некое подобие симпатии. Теперь, без пелены глупых иллюзий, она смогла различить самую банальную похоть. Ему совершенно все равно, кто перед ним. Ника, Алина или другая девушка. Неважно, может она разработать идеальный бизнес-план или нет. Умна она или глупа, как пробка. Она должна лишь удовлетворить его естественные потребности. На ужин — стейк, на десерт — секс. Обычное меню. Как же разительно это отличалось от теплоты, которая сквозила в глазах Паши… Исаев цеплял ее, злил, но во всем этом было больше искренности, чем в деликатности Веселовского. Паша, по крайней мере, извинился. А этот считает себя центром мироздания. И вряд ли изменится.

— Надеюсь, у тебя что-то срочное? — холодно поинтересовался Марк. — Я, конечно, понимаю, мы будем вместе вести бизнес, но тебе лучше сразу понять, что у меня есть личное время.

— Ты спал с моей сестрой? — просто спросила она.

Все дипломатические находки, придуманные в такси, вдруг вылетели из головы. Чем быстрее это закончится, тем лучше.

— Ах, это, — он провел рукой по волосам. — Ну да, случилось. Ты же не собираешься сказать, что теперь я должен на ней жениться? Она взрослая девочка, и мы обсудили, что я не собираюсь…

— Ты планировал мне рассказать?

— Какое это имеет отношение к тебе? Мы вместе работаем… Подожди… Тогда, на тренингах… — он выгнул одну бровь. — Ты думала, между нами что-то есть?

— Я в своем уме, Марк. Но моя сестра забеременела.

— Не мои проблемы. Я был осторожен.

— То есть тебе даже не интересно, как она? — Ника усиленно высматривала хоть какие-то признаки человечности.

— Не пытайся сделать из меня монстра. Что это вообще за глупость? Пришла просить за нее? А она, стало быть, слишком гордая? Или просто боится? Нет, Вероника, я не дурак. Есть суд, экспертиза, и можете обращаться сразу туда. Я в такие переговоры не вступаю. И тебе не советую осложнять мне жизнь.

— Никто у тебя ничего не просит. Ребенка она потеряла. Сейчас в больнице.

— Тогда я вообще не понимаю, о чем мы разговариваем. Передай, пусть выздоравливает.

— Ясно, — она встала. — Завтра мое заявление будет у тебя на столе.

— В смысле? Прекрати этот цирк! — он хмыкнул. — Если думаешь таким образом изменить условия контракта, предупреждаю…

— Контракта не будет. Отработку можешь вычесть из зарплаты.

— И все из-за какой-то глупости? Ты просто сумасшедшая.

— Наверное.