Исцеление

— Я совсем не знаю вас, Света, но мне почему-то кажется, что вы совсем другой человек, каким хотите казаться. Неплохой человек, хоть и наговорили здесь много лишнего. Завтра после обеда вы подадите заявление об увольнении, и все ваши проблемы будут разрешены.

— Дудки, он не уволит меня, — перебила его снова Светлана, — а вы, видимо, богатенький «Буратино», если готовы выложить за меня 200 тысяч и квартирка у вас не «пыльная», — продолжала ехидничать Света.

— Хватит, — резко оборвал ее он, — неприятности не дают вам права оскорбительно ёрничать. Разве я причинил вам зло? Да, мы можем лечь в постель, но если оба этого захотим, у вас действительно красивое тело, но без желания оно мне ни к чему. И запомните, никто здесь не собирается вас трахать за деньги, услуги или одолжения, не надо мерить всех мужчин по одному засранцу. Вас действительно завтра уволят, а мой интерес заключается в следующем.

Он закурил сигарету и заметил, как удивленно она на него смотрела.

— Я живу совсем недавно в этом городе и живу один, целый день провожу на работе и возвращаюсь в пустой дом. А иногда хочется поесть что-нибудь домашнего, столовые уже все обрыдли. Поэтому я хочу взять вас на работу к себе, домработницей, пусть это слово и звучит еще пока необычно. Думаю, вам не сложно будет убрать квартиру и приготовить еду. Я не стану платить вам денег, через год мы будем в расчете и вы полностью свободны. Захотите, останетесь, не захотите — вольному воля.

Света с удивленным интересом смотрела на него и Степанов не чувствовал в ее глазах доверия к себе. Изумление — более ничего он прочесть не смог и ждал ее ответа.

— Вы это серьезно? — тихо спросила она.

— Очень серьезно, — ответил он.

— 200 тысяч очень большая сумма…

— А почему вы решили, что я собираюсь выплатить ему 200 тысяч? Вы же брали у него 50, и в расписке не было указано про проценты. Не было?

— Нет, не было.

— Пять месяцев вы работали на него задарма, значит, вы уже погасили долг. Разве это не справедливо?

— Но-о, я не знаю, что вы любите кушать, какие блюда готовить, я не повар…

— О-о-о! — засмеялся Степанов, — сейчас вопрос должен быть решен в принципе, если согласны, станем обсуждать детали, знакомиться ближе. Так как, вы согласны?

Степанов понимал, что в принципе она согласна, это следовало из ее последних слов, но какие-то сомнения еще мучили ее истерзанную душу.

— Да, я согласна, — словно очнулась она, — вы про меня знаете почти все, хотелось бы и о вас что-нибудь услышать. И пожалуйста, не обижайтесь на меня, я не хотела причинить вам зла, не хотела обидеть.

Выражение ее лица и глаза стали другими, исчез сарказм и обиженная надменность, недоверие и предвзятость. Лед обреченности таял в глазах, наполняя их теплом надежды.

— Вот и хорошо, — вздохнул Степанов, он решил вначале рассказать немного о себе, чтобы она лучше понимала его. — Я военнослужащий, почти все время на службе и редко буду мозолить вам глаза. В пище непритязателен, ем все съедобное, кроме консервированной фасоли, терпеть ее не могу. Переведен в Н-ск недавно и еще плохо знаю город, как меня зовут, вы знаете, а фамилия моя Степанов.

— Вот те на! — воскликнула и засмеялась Света, — сюрпризы еще, оказывается, не кончились — и моя фамилия Степанова.

Настала очередь удивляться ему, только теперь он понял, почему так отнеслась к нему врач скорой помощи — фамилии-то у них одинаковые. Они еще долго и непринужденно болтали, удовлетворяя свой интерес, знакомились ближе в общении, и он предложил ей остаться ночевать у него, показал ей ее комнату, где она может расположиться.

Света, покраснев, согласилась — чего уж там, в свое время предлагала большее, стыдно сейчас отказаться от вежливой малости.

— Пора ложиться спать, Света, мне завтра рано вставать, служба… Ты сходи к себе, принеси что-нибудь из одежды, зубную щетку, все, что потребуется. Вот тебе ключи, где лежат деньги — я тебе объяснил, возьмешь завтра, сколько потребуется. Я приму душ и в постель, завтра будить тебя не буду, рано уйду, позвоню позже с работы.

У Светланы прокатилась внутри теплая волна нежности и благодарности к Степанову — такое доверие дорого стоило. Подспудно стучалась мыслишка, а вдруг опять какая-нибудь уловка, но она отогнала ее — предлагала себя: не взял, что еще с меня взять?

Стоя под душем, Степанов надеялся, что не ошибся в соседке, и она не окажется пройдохой, завтра его сотрудники проверят всю ее подноготную — иначе нельзя, он не может жить в одной квартире с компрометирующей его женщиной. Пусть она домработница, а не близкий человек, все равно нельзя.

Ему вдруг захотелось, чтобы она пришла к нему в спальню, внутри забились мужские гормоны, давно не находившие выхода, перед глазами замаячили ее красивые ноги. Усилием воли или контрастным душем, но он подавил желание, выключил воду, вытерся и, накинув халат, вышел.