Исцеление

— Я бы хотела пояснить, — не давая ему ответить, продолжала она, — я еще не закончила ваш ВУЗ и даже не поступила. И не обучена дипломатическим разговорам и всяким приемам. Но просьба, исходящая от чистого сердца иногда действеннее иносказательной белиберды. Я уже говорила, что хочу сегодня вечером улететь домой, и меня ждут в приемной два охранника, которые не пустят одну никуда. А с ними ехать к вам домой не совсем удобно, я еще и Москву хотела посмотреть, первый раз в столице. Вечером мы летим в Н-ск вместе с вашей женой и никаких возражений, настоящий мужчина не может отказать женщине в такой маленькой просьбе. Она отдохнет у нас, подлечится, а в выходные вы ее заберете, заодно с академиком познакомитесь. Дом у нас большой, много пустующих комнат, а жену свою вы не узнаете, это уж точно — встретит вас отдохнувшая, помолодевшая и пышущая здоровьем женщина. Вот и славно, Альберт Иванович, жду вас с супругой вечером в аэропорту. Вы проводите меня — где экзамен сдавать?

Загорский отпил из стакана воды. «Нет, не обеднела еще Русь дипломатами, как повернула все… Я стеснялся попросить, а вышло, что она просит. Думал, приведу домой — догадается, а она все здесь выяснила и решила, не зря ее академик выбрал. Первый раз вижу молодую женщину, которую и учить-то нечему, самому впору у нее учиться. А сколько напора и убежденности в словах, настоящая Коллонтай», — рассуждал Загорский.

— Если бы наши обученные политики обладали вашим даром убеждения, Россия бы поднялась на качественно новый уровень дипломатии, — ответил Загорский.

Он еще долго нахваливал Вику, потом уточнил номер рейса на Н-ск и повел ее на кафедру английского языка.

Пока Михайлова сдавала экзамен, а сдавала она его долго, Загорский сидел рядом и наблюдал, иногда усмехаясь, что эта девочка поразила не его одного. Профессорша пробовала с ней говорить на английском, немецком и французском и везде потерпела фиаско — девочка говорила лучше. Она пригласила поговорить с ней коренную англичанку, преподавательницу ее кафедры — та не могла поверить, что Вика не англичанка и никогда не была в Англии.

— Что ж, Альберт Иванович, даже не знаю, что и сказать, — начала профессорша, — с оценкой здесь все понятно. Но не верю я ей, не может девочка, не общаясь с англичанами, так выучить язык.

— А вы верьте, Зинаида Андреевна, — ответил он профессорше, — это же Михайлова, — и на недоуменный взгляд добавил, — жена академика Михайлова. Это у них, наверное, семейное.

Вика покраснела под любопытными взглядами, но ректор пришел ей на помощь, уводя для подписания контракта.

Профессорша, конечно, сразу поняла, что абитуриентка необычная: время экзаменов прошло, набор сделан, и Загорский никогда не водил никого за руку, будь то хоть дочь министра иностранных дел. Зная о болезни жены ректора, поняла — повезет на прием к академику. Но водил-то он ее не по этому, не в его стиле дочек или жен водить — что-то удивило его, чем-то и его она поразила. В душе остался осадок — мог бы и заранее сказать — министры меняются, а такой академик один…

* * *

Степанов, поднимаясь по лестнице, увидел шефа.

— Думал, что ты пораньше подъедешь, — протягивая руку, сказал Астахов, — директор вызвал, пойдем, можешь понадобиться.

Степанов развернулся и последовал за Астаховым.

— Жену Михайлова до МГИМО довез, машину ей оставил, поступать приехала. Вот и задержался немного.

Астахов остановился.

— Почему одну оставил, без охраны, мало ли чего случится, директор три шкуры сдерет, на ремни порежет. Что случилось, не замечал за тобой такой безответственности.

— Все нормально, Михаил Сергеевич, с охраной она приехала, натасканные ребята и машину я им дал.

Астахов успокоился и пошел дальше. В приемной попросил подождать и прошел к директору.

Степанов уселся в кресло, чувствуя себя не совсем комфортно после полета — не мешало бы принять освежающий душ. Огляделся, в приемной находился полковник с другого главка и незнакомый генерал-майор. Полковник подсел ближе.

— Наверное, по званиям будет вызывать, — от нечего делать бросил полковник, — за мной будешь, — он еще не знал, что Степанов получил очередное звание.

Борис Алексеевич догадался, что полковнику предстоит «порка», иначе бы не говорил, как любовник о погоде. Зазвонил его сотик, Степанов вздохнул, вытаскивая его из кармана.

Полковник, не скрывая, прислушивался к разговору, стараясь от бездействия сложить слова Степанова в диалог, но что сложишь из коротких фраз: да, нет, понял, хорошо. Он бросил это занятие и стал изучать трещины на ближнем плинтусе, стараясь не думать о предстоящем разговоре с директором.

— Проходите, Борис Алексеевич, вас ждут, — сказал подполковник, секретарь-референт Соломина.

«Что за день такой сегодня, — подумал про себя полковник, провожая Степанова взглядом, — пришел последний, зашел первый: и тут не угадал».

Соломин сразу показал на кресло, предупреждая жестом руки уставной доклад.

— Садись и докладывай о поездке, — приказал он.

Степанов пересказал в подробностях разговор с Михайловым в Н-ске, протянул Соломину фотографию Стоуна.