Истребительница вампиров

– Вау.

Я развернулась и увидела Лео.

– Извини! Я не хотела. Я просто… – Я резко оборвала себя. Я крутая Истребительница, которая может разорвать несколько боксерских груш, не спрашивая чьего-либо разрешения. Мне хотелось, чтобы Лео разозлился на меня, начал меня отчитывать, и тогда бы я наорала на него в ответ.

Лео наклонился и осмотрел грушу.

– Этот инвентарь сделан для Наблюдателей. Не для Истребительниц. Не твоя вина, что ты сильнее их всех, вместе взятых.

Это не совсем то, на что я надеялась. Я достала из подсобки метлу, чтобы помочь с уборкой. Когда я вернулась, Лео держал в руках дневники.

– Это не мои записи! – Мое лицо затопил жар, все прошлые переживания нахлынули с прежней силой.

Лео покраснел. На самом деле покраснел. Как он смеет!

– Конечно, нет. Я знаю.

– Я даже не веду дневник. – Я выхватила у него дневник отца, но он перехватил мою руку.

– Афина, прости меня. За тот случай в старом тренировочном зале. Мне так и не удалось поговорить с тобой до отъезда.

– Не помню такого, – солгала я. – О чем тебе было со мной говорить?

Я выдернула руку и прижала к груди дневник отца.

Лео вздохнул и уселся на мат. Он посмотрел на другой дневник.

– Зачем тебе дневник Брэдфорда Смайта?

– Он был Наблюдателем моей бабушки.

– Что? – Его изумление было неподдельным.

– Это действительно невероятно, – признала я. – Мама моей мамы была Истребительницей. Ее убили вскоре после рождения моей мамы. И тогда Брэдфорд забрал ее с собой.

– Ого, я и понятия не имел. Я думал, Хелен – урожденная Смайт.

– Ее добавили к семейному древу. Думаю, мы всегда были обречены находиться в центре борьбы против демонов.

Он пролистал страницы.

– Смириться должно пред судьбы веленьем; борьба напрасна с ветром и теченьем[2].

Я уставилась на страницу, где он остановился.

– Там так и написано?

Лео рассмеялся.

– Нет, извини. Я цитировал Шекспира. Ужасная привычка. За последние два года я прочел все его произведения. Не так много развлечений, когда выслеживаешь демонов вместе с матерью.

Он впервые заговорил о том времени, которое они с Евой провели вдали от нас.

– Я думала, ты вел довольно захватывающую жизнь. Там, за пределами замка.

– Ты бы назвала произошедшее в Дублине захватывающим?

– Нет! – Я помедлила. Никто, кроме него, не хотел знать, что я чувствую. А Лео был хорошим слушателем. – Да? Возможно. Это было пугающе и ужасно, а еще – удивительно, потрясающе и кошмарно, и я не знаю, как можно испытывать все эти чувства одновременно.

Он кивнул.

– То, что мы делаем, может вскружить голову. Прилив сил перед лицом смерти, стремление к победе. Там я чувствовал то же, что и ты. Но большую часть времени это было просто утомительно. Автобусы, самолеты, гостиничные номера, которые пугают больше, чем происходящее в бойцовой яме. Необходимость выжидать. Наблюдать. Выслеживать. – Он печально посмотрел вдаль. – И еще было одиноко. Когда штаб-квартира Наблюдателей была уничтожена, я был уверен, что никто не выжил. Что я остался совсем один.

– Но с тобой рядом была мама.

– И от этого я еще сильнее скучал по вам всем.

Он пытался рассказать мне об этом раньше, но я не позволила ему. Я была слишком зла, вспоминая собственные обиды. Думаю, теперь я его понимала. Моя мама хочет отослать меня подальше от моего единственного дома, от моей единственной семьи. Но что бы ни случилось, эти люди – Наблюдатели – моя семья. Мне по крайней мере не пришлось два года считать всех остальных погибшими. У меня были Артемида и Риз. Джейд. Имоджин и Малыши. Даже Совет. Интересно, почему Сильвера постоянно переезжали? Почему они не захотели осесть где-нибудь и начать новую жизнь?

Я представила Лео где-то далеко – как он чувствует себя одиноким и скучает по нам, а не надирает демонам задницы, весь из себя такой дерзкий красавчик, – и еще больше смягчилась к нему.

Я откашлялась.

– Так что это значит? Эта пафосная цитата из Шекспира?

– Отчасти поэтому я сказал, что тебе не стоит обучаться, если ты этого не хочешь. Хотя теперь я думаю, что это было бы невозможно, – он криво улыбнулся. – Я хотел, чтобы у тебя был выбор. Мне никто не предложил другую жизнь. В конце концов, никому из нас не удалось избежать того, ради чего мы рождены.

Вот почему они нигде не осели. Когда тебе известно столько, сколько известно нам, как можно… остановиться? Прекратить борьбу? Прекратить помогать? Стоит только начать, и ты уже не сможешь закрывать на это глаза. Интересно, мечтала ли моя мать, чтобы Брэдфорд Смайт отдал ее на удочерение, подарил ей обычную жизнь, чтобы искупить жестокость ее младенчества? Она могла бы никогда об этом не узнать.

Я рада, что этого не произошло. Пусть сейчас вся моя жизнь – сплошные сомнения, я знаю, как на самом деле устроен этот мир. Я знаю, что за монстры там бродят. И я знаю людей, которые посвятили свою жизнь борьбе с ними. Пусть даже мне не всегда нравятся их методы или решения. Пусть даже я больше понятия не имею, где мое место в этой борьбе.

– А как быть тем из нас, у кого в роду есть и Наблюдатели, и Истребители? – Моя усмешка вышла довольно жалкой. – Какую сторону мы выбираем? Какой нам не дано избежать?