Истреби в себе змею

Очнулся Хайк уже в Приюте (хотя о том, как это место называется, он узнал позже), и первое, что услышал, были слова человека в белом халате, обращённые к другому человеку с незапоминающейся внешностью, одетому в военную форму.

— Вы были абсолютно правы — индиго. Причём очень мощный экземпляр, с целым букетом способностей, в том числе ещё не проявленных. Данные тестирования на… — конец фразы Хайк не разобрал, потому что снова впал в беспамятство от слабости и от ощущения отсутствия собственного тела.

И потекли дни, похожие один на другой — сон, еда, занятия, тесты, отдых. Теперь никто не заставлял Хайка идти в город и присматривать потенциальную добычу, его хорошо кормили, и впервые в жизни он мог спать спокойно — ведь даже тайная берлога Трубогиба была не застрахована от внезапного полицейского рейда. И никто не обвинял Хайка в том, что он творил под началом «короля» Трущобы — его просто изучали, изучали скрупулёзно и тщательно, так тщательно, что мальчик не сомневался: если молчаливым людям в белых халатах для уточнения каких-либо сведений о подопытном потребуется вскрыть ему грудную клетку или череп, они это сделают. И очень скоро Хайк понял, что эти люди ничуть не лучше Трубогиба — разве что чище его, и речь их перемежается умными словами, смысла которых мальчик не понимал. И чисто инстинктивно Хайк сообразил, что вряд ли стоит раскрываться перед этими людьми до конца — кто знает, чего они от него потребуют?

В Приюте жили несколько десятков мальчишек и девчонок в возрасте от шести до четырнадцати лет. У каждого из них была своя отдельная комната, однако им позволяли общаться друг с другом — экспериментаторы находили это необходимым и даже полезным, а что касается контроля — недремлющие глаза видеокамер следили за всеми воспитанниками непрерывно, двадцать четыре часа в сутки.

Границей мира для воспитанников Приюта были его стены. Внутри Приюта имелся и бассейн, и даже сад, похожий на небольшой лес, но улицы города находились под запретом. Окна комнат детей выходили во внутренний двор, а главный выход запирался тяжёлой бронированной дверью, которой позавидовало бы любое государственное хранилище.

Правда, воспитатели старались убедить своих подопечных, что Приют — это отнюдь не тюрьма, и что все предосторожности приняты для того, чтобы защитить воспитанников от любой угрозы извне (а никак не наоборот). И что их, питомцев Приюта, готовят к великому будущему (поэтому и учат по университетским программам), и как только они будут готовы во всеоружии встретить внешний мир, они уйдут в него — уйдут, чтобы править.

Звучало заманчиво, и Хайк не знал, верил ли этому кто-то из других детей. Но он сам, прошедший жестокую школу Трущобы с её волчьими законами и научившийся не доверять людям, не верил.

Иногда в Приюте появлялись какие-то «очень серьёзные люди», как говорил господин директор, встречавший подобных гостей с предельной внимательностью, граничащей с подобострастием. Внешне заискивание господина директора перед Попечителями было не особо заметным, но индиго — а таковыми были все питомцы Приюта — ясно различали его ауру и видели в ней чёткие следы самого настоящего страха. И этот страх только укреплял в Хайке решимость не раскрываться до конца — если директор боится Попечителей, значит, на это есть основания.

Однако неукоснительно следовать принятому мальчиком решению оказалось не так просто. Тесты отличались изощрённостью и сложностью — Хайк с усмешкой вспоминал самодеятельные потуги Трубогиба, — они шли один за другим, и даже ночью сознание воспитанников контролировалось «аппаратурой записи флуктуаций психополя» (эту заковыристую фразу Хайк слышал много раз и хорошо запомнил, хотя понял не до конца). По большей части тесты были безобидны, но иногда случались и «острые эксперименты», вроде внезапного испуга или неожиданной боли — воспитателей интересовало, как индиго реагируют на такие раздражители.

Скрывать всё не имело смысла — о Хайке знали достаточно на основе анализа обстоятельств преступлений, совершённых при его непосредственном участии. Здесь знали о способности Хайка видеть сквозь непрозрачные предметы — в ходе тестов уточнялась толщина, материал преграды и расстояние до неё для количественной оценки «живого рентгена». А судя по тому, что при работе с мальчиком экспериментаторы всегда держали наготове «глушилку», они знали и о его способности влиять на сознание других людей. Однако воспитателей интересовало и многое другое, о чём сам Хайк имел смутное представление: его скрытые способности.

Индиго очень рано осознают себя личностью, и поэтому большинство воспитанников держались замкнуто. Этому немало способствовало и то, что все они прекрасно понимали — каждый их шаг контролируется и фиксируется, и любая мелочь тут же становится известной воспитателям. И ещё неизвестно, как это может отозваться на судьбе любого из питомцев Приюта.