Историки Греции

3. Во втором, говорят, поколении после сего Александр, сын Приамов, услышав о том, вздумал похищением залучить себе жену из Эллады, уверив себя, что и он не будет наказан, поелику другие не были. Так похитил он себе Елену; но эллины рассудили, послав поверенных, требовать возвращения Елены и удовлетворения за похищение. Однако ж на сие укорили их похищением Медеи и сказали, что сами они тогда не оказали удовлетворения и не выдали похищенную требующим, а теперь-де ищут удовлетворения себе от других. 4. Дотоле происходили одни только взаимные похищения, — с сего же времени эллины сделались виновниками гораздо важнейших обид: они внесли оружие в Азию прежде, нежели персы в Европу. Ибо персы думают, что похищать жен пристало несправедливцам, стараться мстить за похищенных — безумцам, благоразумные же люди оставляют сие без внимания, ибо ясно, что если бы женщины сами не хотели, их бы не похитили. Посему-то (говорят персы) о похищенных своих азийских женщинах никакой они заботы не имеют; эллины же ради своей лакедемонянки собрали великий поход и, пришед с ним в Азию, разрушили державу Приама. С этого-то времени персы эллинский народ всегда почитали за вражеский: ибо Азию и варварские народы, обитающие в ней, персы присваивают себе, а Европу и эллинов почитают к ним не принадлежащими.

5. Так о случившемся рассказывают персы, и начало вражды своей с эллинами ведут от разорения Илиона. Финикияне же не согласны с персами в повествовании об Ио: они говорят, что не хищение употреблено ими было для привезения ее в Египет, но она сама, совокупясь в Аргосе с корабельщиком, почувствовала себя беременною и потому, боясь родителей, по собственной своей воле уехала с финикиянами, дабы не открылось ее преступление.

Вот что повествуют и персы и финикияне. Но так ли то было или иначе, в прение о том я не вхожу; я поименую того, кого почитаю виновником первых обид, нанесенных эллинам, и затем перейду к дальнейшему повествованию, не минуя ни малых, ни великих людских городов. Ибо многие из тех, кои в древности были великими, соделались малыми, и кои в мое время были велики, те прежде были малыми: благополучие людское непостоянно, и ведая о том, я упомяну и о тех и о других.

6. Крез был родом лидянин, сын Алиатта, царь народов по сю сторону от реки Галиса; река же сия протекает от юга между Сириею и Пафлагониею и к северу впадает в Понт Евксинский. Сей-то Крез первый из варваров, нам известных, принудил иных из эллинов платить себе дань, а с иными заключил дружеский союз: к дани он принудил ионян, эолян и обитавших в Азии дорян, дружеский же союз заключил с лакедемонянами. А до царствования Крезова все эллины были свободны: ибо поход киммериян на Ионию, бывши до времен его, имел предметом не покорение городов, но лишь разграбление их в набеге.

7. Род этого Креза назывался Мермиадами, а верховная власть, принадлежавшая прежде Гераклидам, перешла к названному роду следующим образом.

Был в Сардах царем Кандавл, коего эллины именуют Мирсилом. Происходил он от Алкея, сына Гераклова: ибо Агрон, сын Нина, внук Бела, правнук Алкея, первый из Гераклидов был царем Сардинским, а Кандавл, сын Мирса, последним. А прежде Агрона царствовали в сей стране потомки Лида, сына Атисова, от коего весь народ, прежде называвшийся меонянами, проименован лидийским. От них-то, согласно с прорицанием, получили власть Гераклиды, происшедшие от рабыни Иардановой и Геракла; и царствовали они двадцать два мужеских поколения, 6а всего пятьсот пять лет, приемля власть сын от отца, до Кандавла, сына Мирсова.

8. Сей Кандавл страстно любил жену свою и, любя, почитал ее прекраснейшею всех. При таковом своем мнении имел он среди копьеносцев своих Гига, сына Даскилова, к коему столь был доверителен, что возлагал на него самые важнейшие дела; и ему-то превосхвалил он однажды красоту жены своей. По прошествии же немногого времени (ибо Кандавлу суждено было быть несчастным) так сказал он Гигу: «Гиг! кажется мне, ты не веришь словам моим о красоте жены моей, ибо люди ушам не столько верят, как глазам: постарайся же увидеть ее нагою!» — «Государь! — вскричал Гиг, — не поздорову говоришь ты, повелевая мне увидеть государыню мою нагою! Женщина, совлекая с себя хитон, совлекает купно с ним и стыд свой. Издревле изобретены людьми добрые правила, коим должно последовать, а из них одно гласит так: всякий смотри свое! Я не сомневаюсь, что она прекраснее всех женщин, и прошу тебя не требовать от меня ничего противного обычаям».