Историк

Холодный север… Он не терпит вражеских вторжений… А его враги — все, насаждающие свои порядки… Никто не в силах его завоевать… Захватчика ждет расправа — короткая и жестокая… Он атакует страшными силами стихии — сжигает холодом насмерть, несмотря на сопротивление… или угнетает тоской — заставляет уходить в немую слепоту и тихо замерзать… Важно, что он — повергает противника… Он нападает на всех — всегда… Его никто не подчинит — никогда… Но и отвечать непротивлением на его натиск нельзя — покорность равнозначна смерти… Нужно противостоять ему постоянно… но в определенных, в разумных, пределах… Нужно все время стоять начеку и помнить, что потеря осторожности — смертельна… что при неверном расчете своих сил, человек становится врагом севера… В его войско вступают только люди, признающие его власть… Но среди них одни мертвецы — покойники, спящие вечным сном… Их одних он, не мучая, призывает навеки в свою заиндевелую рать — за повиновение его приказам, за веру и правду… Их одних, он чарует сиянием и уводит в снега, сохраняя в неизменном виде, считая своими соратниками…

Но есть и иные… не свои и не чужие… Люди, заслуживающие его терпения… Людей, не вторгающихся в его владения как завоеватели, но оказывающих сопротивление его смертельно опасной силе, людей, не посягающих на его власть как захватчики, но отстаивающих свои права, — он терпит… Он позволяет им сохранять свою жизнь и находиться среди его снегов, становясь вольными охотниками, — воинами севера, пролетающими над его вечными льдами вслед за ледяными ветрами, не оставляя следов… Мы — эти люди… Мы словно призраки промерзших пустынь — словно духи севера, носящиеся в воздухе над его снегами и под его сиянием в параллельном пространстве и времени… Не враги и не соратники… Мы и скингеры — звери, издавна скитающиеся здесь, среди скал, и в шторм, и в штиль…

Север не терпит нашей крови, пролитой на его бескрайние снега… Он студит и останавливает нашу кровь, не позволяя нам пятнать его чистое сияние… Я знаю и жду… Я покорно пью мою кровь, ожидая его равного пощаде нападения на мои раны…

Моя кровь стынет в венах, и мой трезвеющий разум отмечает, что вечный холод тянет уходящее тепло офицера S9, — моего врага… Я забираю себе остатки тепла его тела — мою добычу, разделенную только с холодным воздухом… Он, залетевший с востока «дракон», не знал, что Штормштадт — моя крепость, что его бураны защищают меня, как его стены… Этот офицер не знал, что он не только мой враг… что он и его солдаты — враги ледяной пустыни…

Я скрепил замерзшую руку на рукояти моего кинжала и вынул впившийся в горло врага клинок — теперь алая, еще горячая, кровь «дракона» течет без биения пульса и парит прямо мне в открытое лицо… Я, упершись обеими руками в грудь офицера, постарался подняться… Но встать мне не удалось — только оттолкнулся от убитого врага, валясь на снег возле него… Упав среди его солдат, я стал смотреть на жесткую корку наста пустыми глазами покойника… Мне нужно найти силы… последние силы… и я поднимусь…

Перевернулся на спину, поднимая еще дрожащую от напряжения руку, намертво примерзшую к кинжалу… Подмерзшая, густеющая, кровь стекает с лезвия на рукоять, на перчатку, сковывая мою руку с моим оружием еще прочнее, — сковывая багровым льдом. Я смотрю на клинок и смеюсь. Мое прерывистое после ранения дыхание пресекает стужа, но я — смеюсь. Я взял себе три жизни, а за гибель троих отдал одну только боль сбитого дыхания! Я потерял зверей, я теряю кровь! Скоро мне конец! Скоро, но не сейчас! Сейчас я еще дышу вольным ветром!

На мой смех слетаются «черные вороны»… Ко мне приближается высший офицер службы безопасности Штормштадта — S11… Он не один — с ним стая… Я открываю глаза и вижу, как ветер рвет их черные шинели, я закрываю глаза и слышу, как бьются о ветер их черные крылья… С ними высший офицер S3 — нейропрограммист с разумом холодным, как у «защитника»… И «защитники» — сильнейшие машин системы, внушающие страх всем людям — и врагам, и соратникам… А темные стуженые капли «драконьей» крови все падают на мое открытое лицо… А мое горячее дыхание все отпускает в стылый мрак смех, звенящий в морозном воздухе, опадающий инеем на моих пересохших губах…

Офицер S7 в черной шинели схватил меня за руки, резко поднимая на ноги… пресекая мой смех, задушенный потоком крови, хлынувшей ртом… И я молча стою в снегу, не споря со стужей и скукой, ожидая смерти, присматриваясь к офицерам, склоняющимся к мертвецам…

— Смерть Лао наступила считанные секунды назад! Мы получим четкую схему его памяти!

— Его смерть обратима! Мы воскресим его! «Защитники»! Берите его! Быстрее! Транспорты подошли! Подключайте его к аппаратам!