История Византии. Том III

При завоевании страна была разделена на более или менее однородные рыцарские лены, которые затем распределялись между крестоносцами в зависимости от знатности или от роли в военных действиях: одни получили целый или половинный лен, другие — несколько ленов. Общее число ленов в Морее составляло примерно 500 или 600[66]. Это свидетельствует о сравнительной немногочисленности прослойки завоевателей и объясняет всю необходимость для них союза с византийской знатью.

Морейские феодалы делились на несколько разрядов. Высшую группу составляли бароны, bers de terre, как их называли, считавшиеся пэрами ахайского князя. Наиболее крупными барониями были Матегрифон и Каритена в плодородной долине Алфея, а также Пахры; эти баронии насчитывали 22–24 рыцарских лена каждая. Морейские бароны были независимыми суверенами в своих землях: им принадлежали такие регалии, как право чеканить монету, они располагали высшей юстицией (правом выносить и осуществлять смертный приговор), могли беспрепятственно строить крепости. Они выходили на войну с собственными знаменами, и никто не мог судить их, кроме совета 12 пэров, где Виллардуэны заседали вместе со своими баронами.

Основное ядро морейской знати составляли так называемые ligii, и подобно тому, как князь выступал первым среди баронов, бароны рассматривались как высшие из лигиев. Лигии были вассалами князя или баронов, и их главной обязанностью являлась военная служба. Теоретически лигий нес службу круглый год: четыре месяца на границе, четыре — в замке и четыре — находился в собственном доме, откуда его могли в любой момент вызвать. Однако если предстоял дальний поход, сеньор должен был предоставить вассалу 15 дней на «боры.

Хотя лигии не могли строить замки и чеканить монету и не располагали высшей юрисдикцией, их привилегии были значительными: они являлись членами совета своего сеньора, имели право вершить суд над своими вассалами (помимо дел, требующих смертной казни), свободно могли инфеодировать треть своей земли; они не нуждались в разрешении сеньора, чтобы выдать замуж дочь; они не могли быть задержаны иначе, как по обвинению в предательстве или убийстве; они не платили налога для выкупа сеньора или выдачи замуж его дочери. Всех этих привилегий не имели представители следующего слоя феодалов — так называемые люди простого оммажа. Их связи с сеньором были соответственно менее прочными, чем связи лигиев, и они несли военную службу в согласии с письменным договором, заключенным с сеньором. Если сеньор накладывал руку на держание лигия, последний не мог принести жалобу раньше, чем пройдет год и день, — в противном случае он лишался прав на землю. Зато человек простого оммажа мог обратиться с жалобой уже через 40 дней с момента захвата. Люди простого оммажа не имели своей судебной курии и обладали судебными нравами только в отношении крепостных.

Среди людей простого оммажа были полноправные рыцари и так называемые сержанты, или щитоносцы. Надел сержанта именовался «сержантией» и рассматривался как половина рыцарского лене: рыцарь, тяжело заболевший или достигший старости (60 лет), мог выставить вместо себя двух сержантов.

Особое место в среде морейской знати принадлежало греческой феодальной аристократии, архонтам или архонтопулам (франки называла их «греческими жантильомами»). Известные слои греческой знати приняли латинское завоевание и влились в ряды господствующего класса. Победители гарантировали им владение земельными наделами, которые, «Морейская хроника» обозначает греческими терминами «ирония» или ιγονιχον, приравнивая их к латинскому лену (φιε, фьеф в терминологии «Морейской хроники»)[67]. Такое отождествление в известном смысле справедливо: греческие архонты причислялись к разряду людей простого оммажа и, подобно им, несли службу на условиях договора. Однако некоторые различия в характере поземельной собственности между греческими и франкскими феодалами оставались; так даже «Ассизы Романии» закрепили за греческими жантильомами особую форму наследования: если лен морейского рыцаря переходил старшему сыну, то земли архонтов разделялись между всеми их сыновьями и дочерьми поровну. На греческих жантильомов, по-видимому, не распространялся обряд инвеституры: они получали свои земли в соответствии с византийскими правовыми нормами[68].

Специфической формой землевладения в Морее были так называемые casaux de parсon — поместья, находившиеся в совместной собственности греческих и франкских феодалов. Такое совладение, естественно, ускоряло процесс слияния византийских и западных норм права. Положение крестьян на территории casaux de parcon было крайне тяжелым: до нас дошли жалобы крепостных в округе Коринфа, изнывавших от эксплуатации двух сеньоров[69].