История Византии

Наконец — человек: Константин I, римский император. Ни один из правителей за всю мировую историю не заслуживал в большей мере титула «великий», нежели этот государь. В течение всего лишь пятнадцати лет Константин принял два решения, каждое из которых, даже в отдельности, призвано было изменить будущее цивилизованного мира. Первое — принятие христианства в качестве официальной религии Римской империи. Второе — перенос столицы этой империи в новый город, который Константин выстроил на месте старого Византия и который на протяжении следующих шестнадцати столетий был известен под названием Константинополь. Оба эти решения и их последствия позволили ему притязать на роль самого влиятельного человека во всей мировой истории — не считая Иисуса Христа, Будды и пророка Мухаммеда, — и с него начнется наша история.

Он родился в 274 г. Его отец Констанций — по прозвищу Хлор, «Бледный» — является одним из самых блестящих и успешных полководцев в Римской империи; его мать Елена была дочерью скромного хозяина постоялого двора из Вифинии, римской провинции в Малой Азии. Некоторые историки высказывали предположение, что в девичью пору она являлась одним из дополнительных удовольствий, которое заведение ее отца предоставляло своим клиентам за небольшую доплату. Лишь много позднее, когда ее сын достиг вершин власти, она стала самой почитаемой женщиной в империи. А в 327 г., когда ей было уже больше семидесяти лет, эта обратившаяся в христианство и воспринявшая его со всем пылом женщина совершила знаменитое паломничество в Святую землю, где она чудесным образом раскопала Честной Крест Господень, через что достигла святости.

В 293 г. император Диоклетиан решил поделить императорскую власть на четыре части: Восток он оставил себе, а три других региона передал старому товарищу по оружию Максимиану, суровому, профессиональному воину из Фракии по имени Галерий и Констанцию Хлору. Максимиан, как и Диоклетиан, получил титул августа — верховного императора; последние двое получили титул цезарей[3] — заместителей и преемников августов. Недостатки такого переустройства должны были быть очевидны уже в то время, и сколько бы ни повторял Диоклетиан, что империя продолжала оставаться единой и неделимой, ее раскол был неизбежен. Все шло достаточно гладко в течение нескольких лет — тех, что Константин провел при дворе Диоклетиана, но в 305 г. произошло событие, беспрецедентное в истории Римской империи, — добровольное отречение императора. После двадцати лет пребывания на троне Диоклетиан покинул его, вынудив и Максимиана, крайне не желавшего этого, отречься вместе с ним.

Галерий и Констанций Хлор — который к тому времени покинул Елену, с тем чтобы жениться на падчерице Максимиана, Феодоре, — были провозглашены августами, но относительно определения их заместителей, двух новых цезарей, возникли ожесточенные споры между различными заинтересованными сторонами. Константин, находившийся в то время в резиденции Галерия в Никомедии, стал всерьез опасаться за свою жизнь и бежал к отцу в Булонь, где тот готовился к очередной экспедиции в Британию. Отец и сын вместе пересекли Ла-Манш, но вскоре после этого, 25 июля 306 г., Констанций умер в Йорке. Тогда местные легионы набросили пурпурную императорскую тогу на плечи Константина, подняли его на щиты и приветствовали громкими возгласами, отозвавшимися гулким эхом по всей стране.

Нуждаясь, однако, в официальном признании, Константин послал Галерию в Никомедию наряду с извещением о смерти своего отца, портрет самого себя с обозначенными на нем атрибутами августа Запада. Но Галерий категорически отказался признавать молодого бунтаря — каковым Константин, безусловно, являлся — в качестве августа. Он был готов, пусть и неохотно, признать его цезарем, но и только. Для Константина на данный момент этого было достаточно.

В течение следующих шести лет он оставался в Галлии и Британии, управляя этими провинциями в целом мудро и достойно. Несмотря на свои высокие нравственные установки, он в 307 г. бросил жену, с тем чтобы заключить намного более значимый союз — с Фаустой, дочерью старого императора Максимиана. Последний к этому времени отказался от вынужденного отречения, снова облачился в порфиру и начал действовать в одной связке со своим сыном Максенцием — в итоге вся Италия оказалась у их ног. Очевидно, что этот брак оказался выгоден в дипломатическом отношении для обеих сторон.