История веры и религиозных идей. Том 3. От Магомета до Реформации

Однако движение продолжало развиваться, так как оно соответствовало религиозным "устремлениям народа, отчасти «замороженным» абстрактным и безличным учением ортодоксов, а теперь нашедшим себе отдушину в более личностном и эмоциональном религиозном подходе суфиев".[322] Действительно, кроме инициатического обучения адептов, суфийские учители поощряли публичные "духовные представления". Религиозные песнопения, инструментальная музыка (тростниковая флейта, цимбалы, барабаны), священные танцы, зикр (dhikr, неустанное повторение имени Божьего), затрагивали религиозные чувства и простых людей, и духовной элиты. Далее мы особо остановимся на символике и определенной роли музыки и священных танцев (§ 282). Зикр носит черты сходства с молитвой восточных христиан, monologistos, сведенной к непрестанному повторению имени Господа Иисуса.[323] Как станет видно в дальнейшем (§ 283), техника зикра (как и практика исихазма) уже в XII в. имеет сложнейшую морфологию, включающую в себя "мистическую физиологию" и определенную методику йогического типа (особые положения тела, дыхательные приемы, вызывание визуальных и звуковых образов и т. д.), что дает возможность говорить об индийском влиянии.

Со временем притеснения со стороны улемов прекращаются (за редким исключением). Даже самые непримиримые преследователи, в конце концов, признали огромный вклад суфиев в духовное обновление и распространение ислама.

§ 276. Суфийские учители. От Зу-н-Нуна до Тирмизи

Египтянин Зу-н-Нун (ум. 245/859) уже практиковал искусство скрывать свой мистический опыт. "О Господи! На людях обращаюсь к тебе я "Господь мой", но, оставаясь наедине, взываю к тебе "Любовь моя!"" Согласно преданию, Зу-н-Нун первым противопоставил ma'rîfa, интуитивное ("на опыте") познание Бога, и ilm, познание дискурсивное. "С каждым часом гностик умаляется, ибо каждый час приближает его к Богу […] Гностики не принадлежат себе, они существуют постольку, поскольку существуют в Боге. Они действуют, подвигнутые Богом, а слова их — это слова Бога, выговоренные их языком", и т. д.[324] Необходимо отметить литературный талант Зу-н-Нуна. Его гимны во славу Божию послужили к "мистической валоризации" поэтического творчества.

Перс Абу Йазид Вистами (ум. 260/874), один их наиболее противоречивых мистиков ислама, не писал книг. Но ученики передали суть его учения в виде рассказов и максим. Путем особо строгой аскезы и медитации, сконцентрированной на сущности Бога, Вистами дошел до «самоуничтожения» (fâna) и первым сумел найти ему словесное выражение; он же первым словесно выразил свой мистический опыт как мирадж (ночное вознесение Магомета: ср. § 261). Он практиковал "уединение, отделение себя ото всего" и переживал пусть мгновенное, но, как он считал, абсолютное слияние любимого, любящего и любви. В экстазе Вистами произносил "теопатические речи", вещая так, словно сам он Бог. "Как ты достиг этого? — Я совлек себя с себя, подобно змее, сбрасывающей кожу; затем я увидел собственную сущность: я был, я был — Им!" Или: "Бог созерцал все сознания во Вселенной, и Он видел, что все они были пусты от Него, кроме моего, где Он созерцал себя в полноте".[325]

Вслед за прочими востоковедами Ценер считал мистический опыт Вистами следствием индийского влияния, в частности, веданты шанкаровского толка.[326] Однако, ввиду важности, придаваемой аскезе и техникам медитации, на ум скорее приходит йога. Как бы то ни было, некоторые суфийские учители сомневались в том, что Вистами действительно достиг слияния с Богом. По мнению Джунейда, "он остался на начальном этапе, не достигнув всей полноты этого состояния". Аль-Халладж считал, что Вистами "достиг самого порога божественного речения" и думал, что "слова исходили от Бога", но его собственное Я оказалось препятствием на пути. "Бедный Абу Йазид, так и не сумевший познать, где и как должно происходить слияние души с Богом".[327]

Багдадец Абу-л-Касим ал-Джунейд (ум. 298/910) был истинным суфийским учителем. Он оставил после себя множество трактатов богословского и мистического содержания, ценность которых заключается в анализе духовного опыта, ведущего к растворению души в Боге. В своем учении Джунейд подчеркивал важность трезвления (sahw) в противовес духовному опьянению (sukr), которое практиковал Бистами. В результате экстатического опыта, уничтожающего личность, надлежит обрести "второе трезвление", состояние, когда человек вновь осознает, что его собственное Я и его свойства возвращены ему, преображенные и одухотворенные присутствием Бога. Конечная цель мистика — это не уничтожение собственного Я (fâna), но новая жизнь в Боге (baqâ, "то, что остается").