История в девяти книгах

236. После этого взял слово Ахемен, брат Ксеркса, предводитель морских сил (он также присутствовал на этом совете). Опасаясь, что Ксеркс примет предложение Демарата, он сказал вот что: «Царь! Я вижу, что ты склонен прислушиваться к речам человека, который завидует твоим успехам или даже предает тебя. И действительно, таков излюбленный образ действий эллинов: они завидуют счастливым и ненавидят могущественных. Если ты при нынешнем положении, когда мы уже потеряли от бури 300 кораблей, пошлешь из твоего флота еще 300 кораблей, то противник сможет помериться силами с тобой. Напротив, флот твой, сосредоточенный в одном месте, враги не одолеют и тогда вообще даже не смогут оказать сопротивления. Продвигаясь и действуя совместно, флот и сухопутное войско будут взаимно помогать друг другу. Если же они будут разъединены, то ни сам ты не сможешь прийти на помощь морским силам, ни они — тебе. Старайся лишь, чтобы в твоем собственном войске дела шли хорошо и не думай о войске противника — где оно начнет войну, что предпримет и сколь многочисленно. Враги ведь достаточно сообразительны, чтобы самим о себе заботиться, а мы будем точно так же [заботиться] о себе. Если же лакедемоняне действительно пойдут на персов, то не избегнут гибели».

237. На это Ксеркс отвечал так: «Ахемен! Твои слова хороши, и я поступлю так, как ты сказал. Хотя Демарат и дал мне совет с самыми благими намерениями, но ты все-таки превзошел его проницательностью. Я не могу, конечно, поверить, что Демарат не желает успеха моему походу. Я сужу об этом потому, что он говорил раньше, и из самого дела. Правда, один гражданин, завидуя счастью другого, может своим молчанием проявлять враждебность и не дать полезного совета, когда другой к нему обратится за этим, если только он не достиг вершин доблести. А такие люди — редкость. Однако гостеприимец более всех радуется благополучию друга, и когда друг обращается за советом, то дает ему наилучший. Поэтому я повелеваю всем впредь не оскорблять Демарата, так как это — мой друг».

238. После этого Ксеркс пошел между мертвыми телами [осматривать поле битвы]. [Увидев тело Леонида], он повелел отрубить голову и посадить на кол[967] (царь узнал, что Леонид был царем и полководцем лакедемонян). По многим другим признакам, и в особенности же после такого приказа, мне стало ясно, что никого из своих врагов при жизни царь Ксеркс не ненавидел столь яростно, как Леонида. Иначе никогда бы он не учинил такого надругательства над телом павшего. Ведь из всех известных мне народов именно у персов более всего в почете доблестные воины. А слуги, получившие приказание царя, исполнили его.

239. Я же возвращусь теперь к тому месту, где и прервал свое повествование. Лакедемоняне первыми получили весть о сборах царя в поход на Элладу. Поэтому-то они и отправили посольство к дельфийскому оракулу, и им было дано в ответ изречение, приведенное мною немного раньше. А пришло к ним это известие о предстоящем походе удивительным способом. Демарат, сын Аристона, который бежал к мидянам, как мне думается (и это, вероятно, так и есть), не был расположен к лакедемонянам. Можно предположить поэтому, что действовал он так не по доброй воле, а из злорадства. Когда Ксеркс задумал поход на Элладу, Демарат как раз находился в Сусах. Узнав о походе, Демарат захотел послать весть лакедемонянам. Так как иным способом он не мог известить лакедемонян (из страха, что будет обнаружен), то придумал вот какую хитрость. Взяв двухстороннюю дощечку[968] [для письма], он соскоблил с нее воск. Затем на дереве дощечки написал замысел царя и снова залил воском написанное, чтобы чистая дощечка не могла возбудить подозрения у дорожных стражей. Когда же дощечку доставили в Лакедемон, то лакедемоняне не могли понять, [что́ это значит]. Наконец, как мне рассказывали, дочь Клеомена, супруга Леонида, Горго разгадала смысл [посылки]. Она сказала, что нужно соскоблить воск и тогда на дереве обнаружатся буквы. Лакедемоняне так и сделали, нашли надпись прочитав ее, отослали остальным эллинам. Так, по рассказам, распространилась весть [о походе].

Книга VIII УРАНИЯ

1. Эллинские морские силы состояли вот из каких кораблей. Афиняне выставили 127 кораблей. Воинами и матросами на этих кораблях вместе с афинянами служили неопытные, правда, в мореплавании, но доблестные и отважные платейцы[969]. Коринфяне доставили 40 кораблей, а мегарцы 20. Халкидяне снарядили экипаж для 20 кораблей, предоставленных афинянами. Эгина выставила 18 кораблей, Сикион 12, лакедемоняне 10, Эпидавр 8, эретрийцы 7, Трезен 5, стирейцы 2, кеосцы 2 боевых корабля и 2 пентеконтеры и, наконец, опунтские локры прислали на помощь 7 пентеконтер.