История триумфов и ошибок первых лиц ФРГ

Миттеран попытался, по крайней мере, смягчить стремление немцев к единению. Спустя неделю после речи Коля он отправился в Москву. «Коль преувеличил приоритет необходимости, и совершенно напрасно», — так, согласно источникам, он сказал Горбачеву. На совместной пресс-конференции было продемонстрировано французско-советское единство.

Казалось, что французский президент ведет двойную игру. Официально он заявил, будто принимать решения о своем будущем — дело самих немцев. В Москве и Восточном Берлине он закулисно отстаивал ту точку зрения, что единение обеих Германий может произойти только в рамках европейской федерации, то есть в «туманном будущем».

Со стороны Бонна «старый режим» был еще раз признан интернационально. Позже дело дошло до дискуссии между Колем и французским президентом, а также до жестких переговоров. Для Миттерана не было других практических альтернатив для углубления немецко-французского партнерства.

Была ли согласована цена единства Германий с французским президентом? Коль много раз опровергал это. Но существуют однозначные указания, что примирительная позиция Франции была связана с ее расчетом на единую европейскую валюту. Ясно, по крайней мере, одно: для Миттерана решающим фактором, который примирил его с воссоединением Германий, стала единая немецкая валюта.

Для Коля также не было противоречий в том, чтобы одновременно форсировать немецкое и европейское единение. Здесь он тоже целиком наследовал традиции Аденауэра, который никогда не видел расхождений между своей внутренней и европейской политикой. Коль тоже входил в группу легендарных штурмовиков, которые участвовали в 1950-х гг. в демонстрациях на немецко-французской границе. Он всегда был противником разделения наций. Но национальная валюта была для немцев святыней, поэтому теперь эта идея выглядела так: Коль жертвует немецкую марку во имя немецкого единства.

Многие британцы, среди которых была и премьер-министр Маргарет Тэтчер, открыто проявляли свой скепсис. В образе Германии «Железная леди» все еще видела кое-что от Третьего рейха. Тэтчер держалась за старую идею «баланса сил в Европе». Все, что казалось угрожающим этому «равновесию», объявлялось враждебным.

Госпожа Тэтчер называла Коля «совершенным немцем». При этом канцлер незадолго до этого по секрету сообщал ее внешнеполитическому советнику в крипте Шпейерского собора, какой он «хороший европеец». Сэр Чарльз Пауэлл посчитал неуместным передать Тэтчер эти слова, учитывая ее недовольство. Ее тактика в делах единства выглядела так: отсрочить как можно дольше! Она требовала, чтобы решение о восстановлении немецкого единства наряду с четырьмя странами-победителями принимали также НАТО, Европейское сообщество и 35 стран, подписавших договор на Совещании по безопасности и сотрудничеству в Хельсинки.

Но основным условием было присоединение всей Германии к Европейском сообществу, все великие державы придавали этому большое значение, в особенности США. Несмотря на раздражение, которое вызывало поведение британских политиков, и комментарии внутри страны относительно немецко-британских связей, политика Лондона тоже постепенно ложилась на прагматический курс, чтобы иметь возможность участвовать в формировании процесса «2+4».

Кроме этого, Гельмуту Колю и Гансу-Дитриху Геншеру удалось полностью уверить как британцев, так и французов в том, что стремление к единению исходило от масс, но ни в косм случае не являлось идеей некоторых заносчивых немецких политиков. Для западных держав стало очевидно — ГДР находится в агонии.

Однако как обстояли дела с «Дядюшкой Сэмом», великой державой номер один? Тут федеральное правительство наслаждалось хорошей репутацией. Канцлер и вице-канцлер все-таки настояли на «двойном решении» НАТО и поэтому были на хорошем счету. Федеративная республика была надежным партнером, и даже в эпоху Рейгана однозначно была на стороне Вашингтона. Прибылью от сорокалетней верности стало доверие. Бояться Германии из-за океана? Ну уж нет! Однако США придавали большое значение тому, что после «холодной войны» они хотели оставаться европейской державой. Это было возможно только благодаря НАТО, а НАТО не могло не принимать Германию в расчет.

Между Гельмутом Колем и Джорджем Бушем тоже существовала горячая линия: «Мы созванивались почти каждый день, — вспоминает бывший президент. — Я говорил, что мы не должны подставлять Горбачева. Но Коль знал, что я всеми чувствами на его стороне. Ясно было, что Германии придется заплатить свою цену за единство, но я был уверен, что он не решится вывести Германию из НАТО».