История русской армии. Том первый

Положение Святослава становилось, однако, безвыходным. На помощь извне невозможно было рассчитывать, а все выходы были заперты. Войско Святослава из-за голода быстро таяло, у Цимисхия же не было ни в чем недостатка. При таких обстоятельствах Святослав созвал 21 июля на совет свою дружину; но это было им сделано не столько для того, чтобы узнать общественное мнение, сколько с целью воодушевить воинов на предстоящий и уже решенный им последний бой: прием, с успехом использованный позднее Александром Невским, Дмитрием Донским, Петром I, Суворовым — короче, всеми крупными и с сильной волей вождями.

Одни советовали выждать темной ночи, спустить в Дунай бывшие на берегу лодки и, соблюдая по возможности тишину, отплыть незаметно вниз по Дунаю. Другие предлагали просить у греков замирения. Но не так думал Святослав. Тут-то и были произнесены им те обессмертившие его слова, которые с гордостью вспоминали русские воины во всех случаях, где приходилось делать выбор между доблестью и смертью. Святослав сказал: «Выбирать нам не из чего. Волей или неволей мы должны драться. Не посрамим же земли русской, но ляжем костьми — мертвые бо срама не имут. Станем крепко. Я пойду впереди вас, и если глава моя ляжет, то поступите, как заблагорассудите (то промыслите собою)»[2].

Наэлектризованные этой геройской речью, вожди решили победить — или умереть со славой…

Святослав вывел в поле всех способных владеть оружием и приказал запереть городские ворота, чтобы никто не мог вернуться в крепость[3]. Цимисхий также вывел свои войска из укреплений и построил к бою, а потом двинулся против русских, стоявших под стенами крепости.

Начался жестокий бой. Обе стороны дрались отчаянно, и хотя Святослав был ранен и сшиблен с лошади, но победа стала явно склоняться в нашу сторону. Однако Цимисхий умело отвел Святослава от крепости и охватил его с обеих сторон конницей: обычная судьба всех, не умеющих оценить по достоинству врага.

Но здесь русских поразила еще и другая неожиданность… Внезапно налетевшая гроза с вихрем, неся тучи пыли, ослепила войска Святослава. Воины дрогнули, начали отступать и, пробиваясь сквозь греческую конницу, успели, хотя и с большими потерями, проложить себе путь к крепости и укрыться в ней. Потери Святослава в этом последнем бою были очень велики: по летописям византийцев, они достигали 15 тысяч человек.

Потерпев столь решительное поражение и не имея никакой возможности рассчитывать на успех впоследствии, Святослав вступил в переговоры с Цимисхием и получил право возвратиться Дунаем в Россию, а войска его (их оказалось будто бы 22 тысячи) греки даже снабдили довольствием. Святослав двинулся Дунаем и затем морем в Днепр. Но здесь, у порогов, печенеги преградили ему путь.

При попытке пробиться с еще более слабой, чем прежде, дружиной весной 972 г. Святослав был убит, и только воеводе Свенельду с малым числом воинов удалось вернуться в Киев.

По свидетельству византийских писателей, русы сражались храбро и отчаянно и давно уже пользовались славой победителей надо всеми соседними народами. Происходившие в ту войну сражения, из которых некоторые (например, бой 26 и 27 апреля) длились около суток, выказывают стойкость наших предков в бою — свойство, и до сих пор составляющее отличительную нашу черту. К тому же положение русов было затруднительным еще и по причине полного отсутствия у них конницы, — следовательно, условия борьбы с превосходной тяжелой конницей Цимисхия были крайне невыгодные.

Что касается самого Святослава, воина сурового, смелого и предприимчивого, то его предприятие в Болгарии не может быть признано безрассудным. Во всяком случае, Святослав представляется тут отнюдь не искателем приключений. Как уже указано выше, его поход в Болгарию имел основной целью утвердиться на Дунае, и уже поэтому нельзя отвергать чрезвычайной важности преследуемой им задачи для утверждения как военного, так и политического и торгового могущества России.

Однако в самих военных действиях Святослава нельзя не видеть недостатка осторожности. Оставить незанятыми проходы в Балканах бесспорно было его крупной ошибкой, хотя, как видно из сказанного выше, есть много оснований предполагать, что она была следствием уверенности Святослава в том, что войны не будет, и последняя оказалась для него неожиданной. Зато трехмесячная оборона Доростола, и притом оборона в высшей степени доблестная, несомненно служит доказательством недюжинных военных способностей Святослава, а главное, сознания своего превосходства над другими, что позволяло ему гордо бросать врагу вызов: «Иду на вы…»