История Рунного посоха

– И что мы будем делать с миром, когда он станет нашим, Мелиадус? – Первый раз за всё время Флана Микошевар заговорила.

– Наслаждаться им, Флана! Использовать его!

– Но можно же устать от насилия и убийств? От пыток и разрушения? Кажется, Мелиадуса озадачили ее слова.

– Конечно, можно заскучать от всего на свете, но есть же кое-что еще, например эксперименты Калана и Тарагорма. Когда в нашем распоряжении окажутся все ресурсы мира, наши ученые станут способны на всё. Да что там, они смогут построить нам корабли, чтобы мы бороздили пространство, как это делали древние. Мы сможем путешествовать по новым мирам и завоевывать их, собирать мыслителей и умельцев со всей вселенной! Движение Гранбретани будет продолжаться миллион лет!

– Неужели движение и новые ощущения и есть всё, чего мы ищем, Мелиадус?

– Ну да, почему же нет? Всё есть хаос, смысла в существовании никакого, есть лишь одна причина жить: открывать всё новые и новые ощущения, доступные разуму и телу человека. На это и уйдет не меньше миллиона лет, верно?

Флана кивнула.

– Да, это и есть наше кредо. – Она, кажется, вздохнула. – Наверное, мне стоит согласиться с тобой, Мелиадус, ведь то, что ты предлагаешь, без сомнения, не скучнее всего остального. – Она пожала плечами. – Очень хорошо, я стану королевой, когда тебе понадобится, ну а если Хуон узнает об измене, что ж, умереть будет большим облегчением.

Слегка разволновавшийся от ее слов Мелиадус поднялся из-за стола.

– Но ты же никому ничего не расскажешь, пока не придет время, Флана?

– Я ничего не скажу.

– Хорошо. Теперь мне надо навестить Калана. Он участвует в моих планах, поскольку, если у нас всё получится, он сможет экспериментировать без всяких ограничений. Тарагорм тоже за меня…

– Ты доверяешь Тарагорму? Но всем известно о вашем соперничестве.

– Да… Тарагорма я ненавижу, это правда, и он ненавидит меня, но теперь наша ненависть стала иной. Ты ведь помнишь, что наше соперничество началось с того, что Тарагорм женился на моей сестре, которую я сам собирался взять в жены. Однако моя сестра скомпрометировала себя – с ослом, как я слышал, – и Тарагорму стало об этом известно. В результате, как ты, несомненно, знаешь, мою сестру вместе с ослом убили рабы, причем убили весьма причудливым способом. Мы с Тарагормом сообща разобрались с рабами, и пока тянулось это дело, мы с Тарагормом в некоторой степени восстановили прежнюю дружбу. Моему зятю можно доверять. Он чувствует, что Хуон слишком сильно препятствует его изысканиям.

Всё это время голоса собеседников были не громче шепота, так что даже девушки-рабыни у дверей не слышали их.

Мелиадус поклонился Флане, щелкнул пальцами, приказывая рабыням готовить паланкин и нести его по коридорам обратно во дворец, и отбыл.

Флана так и смотрела на воду, почти не думая о заговоре Мелиадуса, мечтая лишь о прекрасном Д’Аверке и их возможной встрече в будущем, когда Д’Аверк увезет ее из Лондры подальше от всех этих интриг, может быть, заберет в свое поместье во Франции, которое она, когда станет королевой, сможет ему вернуть.

Наверное, в положении королевы-императрицы можно найти выгоду. Тогда она смогла бы выбрать себе мужа, и этим мужем, несомненно, стал бы Д’Аверк. Она смогла бы снять с него все обвинения в преступлениях против Гранбретани, возможно, даже помиловать всех его друзей: Хоукмуна и остальных.

Но нет, если Д’Аверка Мелиадус еще согласится помиловать, то вот всех остальных ни за что не отпустит.

Может, все ее мечты просто глупость. Она вздохнула. В целом ей было наплевать. Она не знала даже, жив ли еще Д’Аверк. Пока что она не видела причины не поучаствовать в предательском заговоре Мелиадуса, пусть пассивно, хотя и сознавала все чудовищные последствия в случае неудачи. Должно быть, Мелиадус действительно в отчаянии, если решился свергнуть своего правителя. За две тысячи лет правления Хуона ни один гранбретанец до сих пор не осмеливался даже подумать о его свержении. Флана вовсе не предполагала, что такое возможно.

Она содрогнулась. Если она станет королевой, она не согласится на бессмертие, в особенности если оно означает превращение в сушеный зародыш, на который похож Хуон.

Глава вторая Разговор у интеллектуальной машины

Калан Витальский тронул свою змеиную маску бледными старческими руками с набрякшими венами, которые тоже извивались, словно синие змеи. Перед ним была главная лаборатория, огромный зал с низким потолком, где люди в одежде и масках ордена Змеи, который возглавлял сам барон Калан, проводили многочисленные эксперименты. Странные машины издавали странные звуки и запахи, над ними вспыхивали и трещали крошечные разноцветные молнии, и всё помещение вызывало ассоциации с какой-то дьявольской мастерской, где трудятся бесы.