История противостояния: ЦК или Совнарком

Исходя из собственного административного опыт, а также своей теории, М. С. Восленский посчитал, что на народные деньги наложил лапу новый класс эксплуататоров, т. е. партноменклатура, однако такового класса в Республике Российской в то время не существовало. В действительности все финансовые вопросы были сосредоточены на данном этапе в руках не какой-либо социальной группы, а совершенно конкретного органа – Совнаркома и лично его председателя В. И. Ленина (первый централизованный бюджет и «единая касса партии» появились только в 1926/27 году[162]).

Именно контроль над государственным бюджетом и финансами обеспечивал Совету народных комиссаров властный приоритет, поскольку партийная касса, находившаяся в руках руководителей Секретариата Я. М. Свердлова и Е. Д. Стасовой, а затем одного Я. М. Свердлова, пополнялась весьма скверно, если не считать экстраординарных поступлений, о которых (немецкие деньги – разговор особый) историкам до сих пор известно то немногое, что, во-первых, таковые были, во-вторых, их ни на что не хватало.

Естественно, после прихода к власти большевики не всегда были готовы к занятию высоких государственных постов. 17 июня 1920 г. Н. Н. Крестинский, который, будучи членом и секретарем ЦК РКП(б), формально руководил финансовым ведомством вплоть до 1922 г., когда совсем отошел «от работы»[163] в коллегии Наркомата финансов, признавался: деятельность возглавляемого им Наркомфина «разделилась с самого начала на две части – по ликвидации старых, ненужных учреждений и по строительству новых. При этом благодаря сложному финансовому учреждению капиталистического строя и самодержавной государственной машины, ломки [в НКФ РСФСР] было, пожалуй, больше, чем в других комиссариатах. Что же касается нового строительства, то здесь задачи были более, чем скромные. Когда я выступал впервые как наркомфин, я считал, что одной из главных задач нашего наркомата является подготовка ликвидации комиссариата, который в будущем развитом социалистическом обществе будет не нужен. И работа этих двух лет была большей частью ликвидационной. Когда мы унаследовали Министерство финансов от Керенского, то оно состояло из сложной сети общей канцелярии министра финансов, Государственного банка, Главного управления сберегательных касс и Департамента государственного казначейства, Железнодорожного департамента, Таможенного департамента, целой сети частных банков, которые не были государственными учреждениями, а были ведомственно подчинены, затем Московский народный кооперативный банк и бесконечное количество обществ взаимного кредита, городских общественных банков и т. д. и т. д. В настоящее время со всем этим министерством покончено»[164].

Основной проблемой Совнаркома изначально стало проведение многочисленных декретов в жизнь. На заре рабоче-крестьянской власти сложилось, а в начале 1920-х гг. все еще сохранялось такое положение, при котором значительный процент декретов оставался пустой тратой бумаги. Большевик Е. И. Бумажный в 1923 г. заметил на заседании XII съезда РКП(б), что член коллегии Наркомата Рабоче-крестьянской инспекции СССР и председатель специальной комиссии Совета труда и обороны СССР А. А. Коростелев «мог бы много интересного рассказать относительно того, как преломляются в жизнь наши декреты и как они искажаются»[165]. У Центрального комитета РСДРП(б) – РКП(б) и Совнаркома РСФСР и затем СССР как двух властных центров не было специализации: оба органа проводили назначения как на советские, так и на партийные должности, однако в повестке дня правительства все же было огромное количество мелких вопросов, которые приходилось систематически передавать в Малый Совнарком, справедливо прозванный «…разгрузочной комиссией Большого Совнаркома от административно-финансовой вермишели»[166]. У большевистского ЦК такой проблемы не было: в условиях отсутствия серьезного бюрократического аппарата от Е. Д. Стасовой и вплоть до И. В. Сталина второстепенные политические вопросы решались перегруженным до отказа Секретариатом ЦК – под бдительным присмотром его руководителей.