История против язычников. Книги I-III

Уже в январе 416 года Орозий отправился в обратный путь. Он выбрал сухопутный маршрут, поскольку море из-за погоды было непригодно для мореплавания. ²²С собой Орозий вез многочисленные послания, в том числе письмо Иеронима, адресованное Августину, а также дорогую реликвию — мощи св. Стефана Мученика. ²³После новой встречи с Августином испанский пресвитер [13] поселился в Карфагене, где он приступил к окончательной доработке своей «Истории против язычников», на что ушло чуть больше года.

Осенью 417 года, предположительно в октябре или ноябре, Орозий решил покинуть Африку. Однако путь его лежал не в Испанию; очень скоро мы встречаем нашего героя на одном из Балеарских островов, Менорке: о его пребывании на острове сообщает Север, епископ Меноркский, в своем послании «Ко всем Церквям». ²⁴На Менорке Орозий пробыл недолго (поп longe tempore),после чего в начале 418 г. решил, по словам Севера, вновь отправиться в Африку. Перед отплытием Орозий передал мощи св. Стефана Северу, в церковь Магоны (совр. Маон на Менорке). ²⁵

Как сложилась судьба Орозия после этого посещения Севера Меноркского — неизвестно. ²⁶Имя его перестает фигурировать в переписке христианских интеллектуалов, не появляются новые произведения, подписанные именем Орозия. Как предполагает М.-П. Арно-Линде, Орозий безвременно скончался, возможно, во время возвращения по морю в Африку. ²⁷

«История против язычников» — главное, что оставил после себя Орозий. Появление ее на свет вызвано вполне конкретным событием, имевшим не только важнейшее [14] значение для политической жизни Римской империи, но и поколебавшим веру римлян в незыблемость их мира. Речь идет о «катастрофе» 410 года, в августе которого полчища вестготов под предводительством их короля Алариха Балты вступили в Рим. Падение Вечного Города сразу же вызвало несколько толкований. Язычники, чьи позиции были традиционно сильны в Риме, обвинили в случившемся христиан, которые предали забвению религию предков, за что разгневанные боги отвернулись от Рима. Эти обвинения христиан со стороны язычников не остались лишь устными упреками; вскоре после готского нашествия появились антихристианские сочинения, в том числе сочинения исторические. Вполне допустимо, как считает Франсуа Пашу, что «История против язычников» Орозия была ответом на «Историю против христиан» неизвестного языческого автора, которая появилась вскоре после 410 г. ²⁸

Одновременно с этим в христианской среде рождались свои объяснения «ужасной катастрофы». С одной стороны, под влиянием эсхатологических ожиданий среди многих христиан окрепла вера в то, что конец света не только близится, но уже наступает, тем более, что конец света, безусловно, должен был быть связан с гибелью Римской империи, о чем неоднократно говорили и писали самые авторитетные отцы. ²⁹С другой стороны, особенно среди христиан, живших в отдалении от Рима и не видевших ужасов готского разграбления, появилось более оптимистическое объяснение случившегося. Захват готами Рима, по их мнению, вовсе не означал гибели Римского мира, тем более что готы вскоре ушли, а спустя несколько [15] лет стали римскими федератами, а Римская империя восстанавливала свое могущество. В то же время, поскольку события лета 410 г. требовали объяснения, в пику тезису язычников было высказано естественное для христианской мысли толкование катастрофы как проявления гнева Божьего по отношению к римлянам, упорствующим в языческих заблуждениях.

Вскоре после событий 410 г. гиппонский епископ Августин взялся за написание своего знаменитого трактата «О граде Божьем», первые десять книг которого были посвящены именно полемическим целям. Уже в 413 г. увидели свет первые три книги этого труда, а к Пасхе 415 г., когда Орозий находился в Африке, появились еще две. ³⁰В начале IV книги своего «Града Божьего» Августин, продолжая полемику с язычниками, которые, критикуя христианскую веру, заявляли, будто бы никогда прежде, в языческие времена, не было «подобных бедствий», ставит перед собой задачу с помощью исторической аргументации доказать обратное (Aug. De civ. DeiIV. 1).

В теоретическом трактате Августина историческая аргументация часто тонула среди философских размышлений автора, к тому же исторические примеры, подобранные Августином, не укладывались в стройное, последовательное, исключавшее временные лакуны повествование, действительно способное продемонстрировать, что языческое прошлое не только не уступает количеством и силой бедствий христианскому настоящему, но превосходит его. Потому вполне логичным было бы появление наряду с трактатом Августина труда, в котором бы описывалось как прошлое, так и настоящее всего человеческого рода. [16] Таким трудом и стала «История против язычников» Павла Орозия. Августин сам предложил прибывшему к нему испанскому пресвитеру взяться за этот труд, о чем свидетельствует пролог к «Истории» (Hist.I. prol.1-2).