История Пенденниса, его удач и злоключений, его друзей и его злейшего врага

Столичный житель, которому давно надоело каждый день видеть новые лица, только посмеется над тем, какое значение придают в провинции всякому гостю. Заезжего лондонца будут вспоминать много лет после того, как он покинул своих гостеприимных деревенских знакомых и, верно, позабыл о них, унесенный волнами бескрайнего лондонского моря. Но островитяне еще долго после того, как моряк уплыл на своем корабле, будут помнить и рассказывать вам, что он говорил, и как был одет, как он выглядел и как смеялся. Словом, в провинции появление новых людей - это такое событие, какое не понять нам, не знающим, да и не желающим знать, кто живет в соседнем доме.

Когда маляры и драпировщики справились со своим делом и так разукрасили старый дом в Клеверинг-Парке, что капитан Стронг, по чьим указаниям производились работы, поистине мог гордиться своим вкусом, - сей джентльмен объявил, что уезжает в Лондон, куда уже прибыло все семейство, и в самом скором времени возвратится, чтобы водворить своих друзей в их обновленном жилище.

Авангард составила многочисленная прислуга. Морем были доставлены экипажи, за которыми в Бэймут послали лошадей, уже прибывших в Клеверинг в сопровождении кучеров и конюхов.

Дилижанс "Поспешающий" привез однажды на своем империале и ссадил у ворот Клеверинг-Парка двух длинных, меланхолических мужчин - господ Фредерика и Джеймса, столичных лакеев, милостиво согласившихся жить в деревне и привезших с собой в больших чемоданах парадные и прочие ливреи дома Клеверингов.

В другой раз у тех же ворот вышел из почтовой кареты некий иностранец, весь в кудрях и цепочках. Он учинил разнос жене привратника (будучи уроженкой западных графств, она не поняла ни его английского языка, ни гасконского наречия) за то, что его не ждет коляска, дабы довезти до самого дома, отстоявшего на милю от ворот, и заявил, что не может идти в такую даль пешком в лакированных сапогах и после столь утомительной дороги. То был мосье Альсид Мироболан, в прошлом - повар его светлости герцога Бородинского и его святейшества кардинала Беккафико, а ныне - главный кухмейстер сэра Фрэнсиса Клеверинга. баронета. Библиотека, картины и клавесин мосье Мироболана прибыли еще раньше, их привез его адъютант, смышленый молодой англичанин. Кроме того, имелась в помощь кухарка, тоже из Лондона, под началом у которой состояло несколько помощниц рангом ниже.

Мосье Мироболан не обедал с остальными слугами - он принимал пищу в своей комнате, и к нему была приставлена особая служанка. Стоило посмотреть на него, когда он в своем роскошном халате сочинял меню. Перед этим он всегда играл некоторое время на клавесине. Если его прерывали, он не скупился на выражения недовольства. Всякому артисту, говорил он, необходимо одиночество, дабы довести свое произведение до совершенства.

Впрочем, от избытка уважения и любви к мосье Мироболану, мы забежали вперед и вывели его на сцену раньше времени.

Шевалье Стронг сам нанимал всю лондонскую прислугу и вообще держал себя в доме хозяином. Слуги, правда, поговаривали, что он всего лишь мажордом, только обедает за одним столом с господами. Однако он умел заставить себя уважать, и в доме ему были отведены для личного пользования две комнаты, притом из самых комфортабельных.

Итак, в знаменательный: день он расхаживал взад-вперед на террасе, когда под громкий трезвон колоколов Клеверингской церкви, на которой развевался флаг, открывая коляска и один из тех семейных ковчегов, что могло изобрести только английское чадолюбие, на быстрой рыси свернули в ворота парка и лихо подкатили к крыльцу. Как по волшебству, распахнулись тяжелые двери. Два дворецких в черном, оба длинных меланхолических лакея, теперь уже в ливреях и в пудре, и местные слуги, нанятые им в помощь, выстроившись в сенях, склонились в поклоне, как вязы под напором осеннего ветра. По этой аллее прошествовали: сэр Френсис Клеверинг с лицом невозмутимо равнодушным; леди Клеверинг с блестящими черными глазами и добрым выражением лица, милостиво кивавшая направо и налево; маленький Фрэнсис Клеверинг, уцепившийся за материнскую юбку (он задержал все шествие, чтобы разглядеть самого высокого лакея, чья наружность, как видно, поразила его воображение); мисс Кротки, его гувернантка, и мисс Амори, дочка миледи, под руку с капитаном Стронгом. Стояло лето, но и в сенях, и в спальнях к приезду хозяев были затоплены камины.

Мосье Мироболан наблюдал прибытие семьи, спрятавшись за старой липой в начале аллеи.

- Elle est la, - произнес он, прижав руку в перстнях к расшитому бархатному жилету со стеклянными пуговицами. - Je t'ai vue; je te beais, o ma Sylphyde, o mon ange! {Она здесь... Я тебя видел. Благословляю тебя, о моя Сильфида, о мой ангел! (франц.).} - и, нырнув в чащу, пробрался назад к своим сковородам и кастрюлям.