История одной судьбы

Подошел последний вопрос. За счет отчислений от сверхплановых прибылей, накопленных коммунальными предприятиями города, предлагалось приобрести для пионерского лагеря катер. Об этом катере давно уже мечтали ребята всего города. В Пронске на водной станции "Динамо" продавался катер по сходной цене...

Разобрались и с этим вопросом.

- Ну, вот и все, - облегченно сказал Тарабрин. - Можно и по домам.

- Одну минуту, - сказал Анна. - Хочу посоветоваться, товарищи...

Она поднялась со стула.

Вот они - Тарабрин, Жуков, Щетинин, Ванюшин, Добровольский... Разные люди, разные характеры... Кто они ей? Друзья? Во всяком случае, товарищи по работе. У каждого свои недостатки. Но в общем неплохие люди. Преданы делу...

Анна опустила глаза. Совестно все-таки говорить.

- Я хочу посоветоваться, товарищи. Конечно, это личное дело. Но поскольку я секретарь райкома... Я думаю, мне следует посоветоваться...

Конечно, она обязана посоветоваться. Ее репутация - это в какой-то степени и репутация райкома.

- Дальше так продолжаться не может. Вы знаете Бахрушина. Я имею в виду своего мужа. Не могу я больше с ним жить.

Анне хотелось заплакать, но она сдержала себя, неуместно это на заседании бюро.

- Куда это годится? Каждый день пьян. То сам еле-еле доберется, а то и приносят. Милиция даже доставляла. Разговоры идут...

- Хорошо, Анна Андреевна, короче, - перебил Тарабрин. - Мы искренне сочувствуем. Хотите, я сам с ним поговорю.

Он действительно смотрел на Анну с сочувствием.

- А что толку? - резко возразила она. - Разве мало с ним говорили! Не будь он моим мужем, его давно бы исключили из партии. Детям горе, мне мука, и даже вам позор. Нет, Иван Степанович, это не выход. Ни мне, ни вам. Я разойдусь с ним... - наконец она решилась это произнести. - Но поскольку я в какой-то степени... в какой-то степени лицо официальное, я решила спросить...

- Анна Андреевна права... - Жуков задумчиво посмотрел на Гончарову. Разговор о Бахрушине давно идет...

- Пусть разводится, - сказал Добровольский. - Я лично не возражаю.

- Я не могу, не могу больше, товарищи, - добавила Анна, продолжая стоять и держаться за спинку стула. - Всякому терпению приходит конец. Он и детей не дает воспитывать, и на других глядеть стыдно...

Наступило молчание. Как-то сразу. Неловкое молчание, когда слышно только дыхание людей.

Анна села, сейчас ей ни на кого не хотелось смотреть.

- Ну что? - спросил Жуков. - Разрешим Анне Андреевне развестись?

- Погоди, погоди, - Тарабрин задумчиво покачал головой. - Не так это просто...

Он вышел из-за стола, не спеша прошелся вдоль кабинета.

- Позвольте мне, - сказал Тарабрин, медленно прохаживаясь по кабинету. - Я очень ценю, что Анна Андреевна обратилась к нам с этим вопросом. Наши с вами, товарищи, семейные отношения - это не только личные наши дела. Все мы здесь на виду, о всех нас идет та или иная слава, и в общей сложности это и составляет репутацию райкома, репутацию руководства. Я очень уважаю Анну Андреевну, и все в районе ее уважают, но сегодня она меня расстроила. Не вижу ни обычной ее принципиальности, ни настойчивости...

Он спокойно расхаживал по кабинету и не спеша произносил одну аккуратную фразу за другой.

- Вот Анна Андреевна обмолвилась о воспитании детей. А что за воспитание без отца? Без отца уже не семья...

Он подошел к книжному шкафу, за стеклами которого тускло лоснились вишневые корешки книг.

- Не хочу заниматься отсебятиной, но я вправе посоветовать Анне Андреевне обратиться к высказываниям Владимира Ильича. Вот хотя бы... Взять хотя бы переписку Владимира Ильича с Инессой Арманд. Ленин ясно говорит о семье. О своем отношении к семейному вопросу. Я согласен, Анне Андреевне не повезло. Но почему она ничего не предпримет для того, чтобы превратить свою семью в ячейку коммунистического общества? Детей надо воспитывать... Ну, а мужа? У нас пишут о женском равноправии, о раскрепощении женщины. В данных обстоятельствах слабейшая сторона - Бахрушин. Уже вследствие общественного положения Анны Андреевны он, так сказать, находится под сапогом у жены. Почему же она его не воспитывает? Пусть она проявит добрую волю, педагогические способности, партийный такт. Значит, других воспитывать можно, а на собственного мужа не хватает ни способностей, ни усилий? Представьте, что Анна Андреевна разойдется. Ведь деться некуда будет от пересудов. Всех, мол, воспитываете, а собственного мужа не смогли воспитать...

Говорил он вдумчиво, убежденно и - Анна не сомневалась в этом действительно искал наилучшее решение.

Но вот он говорит, говорит, а его слова бегут мимо Анны, как мутный ручеек в придорожной канавке. Человек начитанный, образованный, советы дает правильные, но все это мимо, мимо... Ленина цитирует к месту, но почему он всегда как-то удивительно одинаков. Одинаково советует - и как кукурузу сеять, и какую картину купить в Дом культуры, и как правильно класть кирпичи, и как не расходиться со спившимся мужем...

Тарабрин кончил, сел за стол, положил перед собой руки и даже улыбнулся.

- Кто-нибудь хочет? - спросил он, точно заседание еще продолжалось.