История одной судьбы

Алексей положил баян на ступеньку, в глазах его тоже мелькнуло злое выражение.

- Ты соображай, Аня, что говоришь! Себя не пожалел бы, так тебя пожалею. Что я - не понимаю, что ли...

- Значит, ты - ни в чем?

- Ну, выпивал иногда с людьми...

Бесполезно с ним говорить. Тем более сейчас. Анна пошла прочь, не заходя в дом. Алексей приподнялся.

- Ты куда?

- Христа славить!

Что с ним говорить...

Она и вправду пошла по людям, собирать, что дадут.

У Ксенофонтовых Евдокия Тихоновна бросилась ставить самовар. Она всегда была душевно расположена к Анне, а теперь, когда Анна стала секретарем, ее посещение вдвойне приятно.

- Я по делу, тетя Дуся. Мне нужны деньги.

- Что так?

Евдокия Тихоновна испытующе посмотрела на гостью.

- Нужно выручить. Одного человека. Очень нужно.

- А много?

Анна сказала. Евдокия Тихоновна всплеснула руками.

- Откуда же у нас таким деньгам!

- Сколько можно, - сказала Анна. - У меня есть платья, пальто. Шифоньер можно продать. Приемник...

- Впрочем, погоди... - Евдокия Тихоновна подумала. - Гришка должен скоро прийти...

Гриша тоже обрадовался Анне.

- Какими судьбами, Анна Андреевна?

Мать помешала ему говорить с гостьей, увела в комнату, которую когда-то занимала Анна.

- Гришка на мотоцикл копит, - сказала она, выходя обратно. - Завтра утречком сходит в сберкассу, в обед принесу...

Накопления Ксенофонтовых равнялись двум ее окладам. Анна долго думала к кому бы еще обратиться. Ни у кого из ее знакомых не было таких денег. Ей пришла в голову отчаянная мысль - сходить к директору леспромхоза Ванюшину. Член бюро райкома, он держался в некотором отдалении от других членов бюро, но в спорах часто поддерживал Анну.

Утром она отправилась к Ванюшину.

- У меня просьба, Кирилл Савельич - без обиняков начала она, зайдя к нему в кабинет. - Мне нужны деньги. Порядочная сумма. Вы у нас местный Рокфеллер. Ну, не лично, конечно. Я не знаю, есть ли у вас лично. Но я рискнула. Очень нужны. Отдам через полгода. Это я предупреждаю...

Широкоплечий Ванюшин еще шире расправил плечи. Исподлобья взглянул на Анну. Он был громоздок, тяжел, круглолиц. Когда сердился - багровел, казалось, вот-вот его хватит удар.

- Сколько? - коротко спросил он.

Анна сказала.

- Погодите... - сказал он и вышел.

Анна провела в одиночестве минут пятнадцать.

Ванюшин зашел обратно, сел за стол, сунул руку в боковой карман, подал деньги.

- Вот, - сказал он.

Анна смутилась.

- Я предупредила. Смогу вернуть только через полгода, - сказала она. Вы даже ни о чем не спросили...

Ванюшин недовольно на нее поглядел.

- И не спрашиваю. Когда товарищ просит, я помогаю. А не выясняю - надо ли помогать. Надо или не надо - это пусть другие выясняют...

К концу дня Анна появилась на маслозаводе перед Алексеем.

- Вот... - Она положила перед ним деньги. - Иди и внеси в кассу. Ты ничего не должен.

Алексей растерялся.

- Колхозы сдавали, они и рассчитаются, - забормотал он. - Это даже как-то...

- Я ничего не знаю, - сдавленным голосом произнесла Анна. - Я хочу быть уверенной, что ты никому ничего не должен. Ни от кого не хочу зависеть. Ни от чьей доброты.

Он нерешительно запротестовал:

- На это обратят внимание...

- У тебя недостача на сегодняшний день? - сказала Анна. - Вот иди и покрывай.

Он упирался:

- А как я проведу?

- Незаконные операции умел проводить? Сумей провести законную.

Об оконное стекло бился шмель. Жужжал как сумасшедший.

Алексей прикрыл шмеля ладонью.

- Ах, чтоб тебя!

- Отпусти, - сказала Анна. - Шмель не виноват.

Он швырнул шмеля за окно.

Она спросила:

- Вы куда деньги сдаете?

- В банк.

- Вечером покажешь квитанцию, - тихо сказала Анна. - А то так и знай, завтра еще одну ревизию пришлю... - Она поежилась. - Посадил семью на голодный паек. Отец! Тоже мне...

И не договорила.

Вечером Анна долго сидела в райкоме. Советовалась с Добровольским, о ком из механизаторов написать в газете. Так написать, чтобы и не перехвалить и остальных подтолкнуть. К ней заглянул Тарабрин. Веселый, оживленный. Прислушался.

- Правильно, - одобрил он. - Поднимите кое-кого перед уборкой...

- Между прочим, Иван Степанович, - сказала Анна, - Бахрушин внес деньги.

- Какие деньги?

Тарабрин не сразу понял. Он уже не думал о сводке.

- Недочет, который образовался на маслозаводе. Там была какая-то неясность. Не надо ему делать поблажек. Могут подумать, что из-за того, что он мой муж.

Тарабрин прищурился, ждал, что еще она скажет.

- Ни я никому не должна прощать, ни мне никто не должен, - сказала Анна. - Снисходительность, пусть даже из самых добрых побуждений, не одного человека привела к преступлению.

XL

Лес прогрелся, просушен солнцем, даже под елями, распластавшими мохнатые ветви по самой земле, сухо. В опавшую прошлогоднюю хвою рука погружалась, как в нагретый сухой песок. Даже лесные болотца повысыхали, мох в кочкарнике ершился жесткой щетиной. Деревья то совсем уходили в синь, то высветлялись, зеленея нежно и молодо.